Победитель - Полина Гриневич
Заведение было известное. Пиво там было первоклассное, место считалось престижным, и обычно посещали ее люди с деньгами или привилегиями.
Но сейчас там было довольно шумно. Места у всех столов были заняты многочисленными офицерскими компаниями. В углу немцы уже что-то пели, стуча огромными кружками и заставляя коситься венгерских наемников за соседним столом. Он огляделся в поисках брата Хелены и обнаружил его среди самой большой компании, впрочем, как и всегда.
Шляхтичи в драгунских и ярких гусарских мундирах шумели и размахивали руками. Мачей как всегда был в самом центре, он что-то громко говорил прямо в ухо соседу, лицо мужчины раскраснелось. Ян решил пока не мешать приятелю и направился к стойке, но в этот момент Мачей поднял глаза и заметил старого друга. Сказать, что молодой человек удивился, было не сказать ничего. Толкнув соседа, вскочил на ноги и протянул руку в сторону полковника:
– Панове! Панове! Мы спасены!
Он кричал так громко, что сумел перекричать весь хор разноязычных голосов. Люди, сидевшие за столами, удивленно повернулись в его сторону. Убедившись, что ему удалось завладеть всеобщим вниманием, Мачей в свойственном ему драматическом стиле простер обе руки:
– Панове! Наш спаситель! Пан полковник Залесски! Наш коннетабль и погромщик шведов! Герой востока!
Сидевший за столом гусарский офицер вскочил и воскликнул:
– Пан Залесский! Хусария под вашим командованием покрыла себя славой в боях в Великом Княжестве. Вы поведете нас к победе! Виват, Пан Залесский!
– Виват! Виват! Виват!
Мачей выскочил из-за стола, обнял Яна за плечи и потащил к столу. Шляхтичи подвинулись и освободили ему место. Немедленно появилась чарка с водкой. И начался тост за тостом. Ротмистр со странной фамилией Хеньчь- Боровский не давал никому остановиться ни на мгновение. Он тоже был под Киргхольмом и, после каждой выпитой порции, по новой начинал объяснять присутствующим всю диспозицию.
Воспользовавшись небольшой паузой, Ян наклонился к Мачею и спросил:
– Что происходит?
– Мы здесь решали, что делать. Пан староста, как ты наверно слышал, разболелся и отправился в столицу не оставив никаких указаний. Город в осаде. Мерзавцы мешают поставкам продуктов. Мещане разбегаются. Жалование задержали. Все плохо! Но ты тут сразу наведешь порядок, как в Брине. Нужно только вздернуть пару мерзавцев.
– В Брине были реестровые казаки. И потом они все равно ушли к изменнику. А здесь немцы. Кто у них командир?
– Шлехтер. Он раньше у шведов был. Вон тот с бородой, – кивнул Мачей на одного из людей за соседним столиком.
– Мачей. Мы можем выйти? На минуту.
На улице посвежело. Он секунду помолчал. В конце концов, приехал он сюда именно для этого.
– Мачей, где Хелена?
– Шимон ее забрал. Он приехал… – Мачей уже слегка покачивался от немалого количества выпитого и язык у него слегка заплетался. – Он приехал. … И она уехала с ним. Это было недавно.
– Но зачем? Зачем? И почему именно сейчас. Ты же ее брат! Как она уехала с Шимоном и ты просто смотрел?
Мачей схватился рукой за кирпичи в стене карчмы и наклонился. Тело мужчины сотрясали спазмы. После этого ему явно полегчало, и он смог сосредоточиться на разговоре.
– То есть «смотрел»? Они обвенчались. Обвенчались в костеле Святого Яна. И потом поехали. А ты не знал? Ну да, откуда.
– После Белых Вод я пытался что-то сделать в Великом Княжестве. До того, как король уехал к курфюрсту. Только потом узнал о мятеже. Я подумал, что смогу помочь Хелене уехать. Я подумал…
– Они здесь, в лагере, – прервал его Мачей.
– Хелена тоже? – спросил Ян с деланным безразличием. То, что она была так близко, и так далеко внезапно показалось страшно важным. Все может быть, еще все может быть. Как они могли. Да вот смогли. Мачей закусил ободранные до крови костяшки ладони и посмотрел на него с жалостью. С жалостью?
– Да. Они не расстаются.
***
«Не расстаются…». Как когда-то.
Он помнил, как родители привели их на конфирмацию. Шимон, наклонившись к нему (он всегда, всегда был выше и сильнее) шепчет едва различимо: «Смотри, вон ангел стоит». Так впервые он увидел Хелену. Блондиночка в веночке из цветов и белом балахончике действительно напоминала двум мальчикам ангелочка. Ян помнил, как потом, проходя мимо, девочка подняла голову и посмотрела ему в глаза. Возможно, это ему показалось, но она улыбнулась. Улыбнулась, ушла и унесла с собой сердца двух маленьких мальчиков.
Время от времени их родители брали мальчишек с собой к замостянскому каштеляну в гости. И они носились по этому старому дому с зарешеченными окнами, способному вместить в два раза больше людей, чем обитали тогда в старом палаццо.
Иногда к ним присоединялся Мачей, но он был младше и мальчугана долго не принимали в бурные подростковые игры. Они лазили на пыльный чердак, пытались сражаться или хотя-бы пробовали взять в руки старое заржавевшее оружие. Заводилой всегда был Шимон. Он знал, чем и как долго будут заниматься их родители, как долго мужчины будут пить мальвазию, а женщины хвастаться привезенными из Франции нарядами. Откуда? Он просто знал.
Хелена уже тогда примеряла роль прекрасной дамы, с гордым видом наблюдая за их поединками и позволяя победителю преклонить перед ней колено. Мачей весело смеялся сидя в углу, а проигравший, с поцарапанным носом, мог только сжимать кулаки от досады. Конечно, причиной досады был вовсе не расцарапанный нос. … Хотя поражение в их шутливых схватках чаще доставалось Яну, а награда прекрасной дамы – Шимону. Поэтому, совсем скоро, Ян с таким пылом занялся обучением с нанятым родителями итальянским фехтовальщиком, что поединки на палках потеряли смысл.
Шимон тут же выдумал другие соревнования. Он просто должен был побеждать всегда.
Но постепенно их шалости прекратились. У Хелены появились другие занятия. Бегать с мальчишками ей больше не позволяли. Да и им с Шимоном пришлось заниматься письмом и историей под руководством монаха-францисканца. Родители Шимона вообще считали, что ему надо ехать учиться во Францию. Но довольно явное нежелание парня вникать в науки охладило их энтузиазм. Яну же нравились истории, которые монах рассказывал ему о разных удивительных землях и знаменитых полководцах.
К сожалению, основная задача монаха состояла в том, чтобы вдолбить в их головы латынь и тут мальчики были единодушны. Латынь отскакивала от их голов, как турецкие ядра от стен Хочимской крепости.
В конце концов, родители успокоились, и они смогли проводить почти все время, носясь по полям и лесам на лошадях. С Мачеем, а иногда и с Хеленой. Тогда Шимон не отходил ни на шаг от златокудрой красавицы. Трусящемуся сзади Яну доставался в лучшем случае короткий взгляд из-под опущенных ресниц или мимолетная улыбка. Иногда он чувствовал ее взгляд, но только в те моменты, когда смотрел в другую сторону. Стоило ему повернуться, как она
