Жанна (СИ) - "RedDetonator"

Бородач произнёс какую-то тарабарщину, из которой меч понял лишь несколько слов. Французский язык он знал весьма шапочно, а тут его старая версия, то есть старофранкский язык, который всё ещё имеет много общего с древнегерманскими языками, если Арким верно идентифицировал эпоху.

«Так, слушай меня!» – остановил бородача меч. – «Если один палец – это тысяча воинов, то сколько у тебя воинов под рукой, покажи количество пальцев!»

Бородач задумался, начав что-то просчитывать, а затем показал пять раз по пять.

«Двадцать пять тысяч воинов?» – на всякий случай уточнил Арким.

Бородач кивнул.

«Как ты осуществляешь управление своим войском?» – продолжил опрос Арким. – «Какого хрена ты вообще делаешь в гуще сражения?»

Бородач развёл руками и произнёс что-то на древнефранкском. Меч с досадой вздохнул.

«Ладно, нет времени», – произнёс он. – «Делай, что делаешь, а дальше посмотрим».

Влиятельный бородач начал раздавать команды, арабские завоеватели посчитали сегодняшнюю схватку законченной и отошли к своему лагерю.

На поле битвы было очень много трупов, но среди них ползали раненые, которым никто не спешил помогать: они выползали к своим, но многие умирали на полпути.

«Надо обрушить их коммуникации», – поделился тактической мыслью Арким. – «Сейчас самый лучший момент отправить кого-нибудь вырезать их обоз, они ведь сюда грабить пришли, значит точно есть обоз… Кстати, как тебя звать?»

– Carolus Martellus, – представился бородач. – Majore domus regnum Francorum.

«Тот самый, что ли?!» – обрадовался Арким. – «Ну мы с тобой тут таких дел наворотим, дружище! Мы сейчас что, при Пуатье?! Арабами, тьфу ты, сарацинами управляет Абд ар-Рахман?! Постой, ты же на латыни можешь говорить, ведь так?»

– Да, я владеть могу немного латынь, – с некоторой гордостью произнёс Карл Мартелл, идущий по военному лагерю к некоему шатру. – Кто ты есть?

– О, приятель, я твой счастливый билет в великолепную жизнь! – ответил Арким на классической латыни.

Классическую латынь он знал и уважал. Таргус Силенций Виридиан, «оруженосцем» коего Арким был когда-то давным-давно, обучил его современной для него версии классической латыни, которая в его родном мире застыла в единой форме где-то к 700–800 годам нашей эры.

– Не совсем понимать твой язык, – Мартелл явно был очень удивлён.

– Ты отправил воинов, чтобы разгромить сарацинский обоз?! – спросил Арким, тщательно подбирая выражения, чтобы его поняли.

– Отправил только что, – ответил майордом франков на испорченной германским акцентом вульгарной латыни.

Арким припоминал, что в настоящий момент, в эпоху правления Карла Мартелла, майордома франков, не было короля, точнее Карл не посчитал нужным объявлять себя королём, так как из-за эпохи «ленивых королей», реальная власть во франкском королевстве сконцентрировалась в руках майордомов, которые стали избираться из аристократов. Карл Мартелл как раз был из таких и сейчас успешно отражал арабское нашествие.

Мечу было по барабану, за какую из сторон выступать, он здесь турист: доведись какому-нибудь арабу схватить меч, скорее всего, арабское вторжение закончилось бы «несколько» иначе, доведись франкскому воину, а вот насчёт последнего ещё предстояло посмотреть, ведь Карл Мартелл – это огромные потенциалы для деятельности Аркима.

Увы, с Бездной нормально пообщаться не удалось. Она вышвырнула его из предыдущего мира, никак не проинструктировала насчёт следующего задания, а когда Арким начал диктовать список того, что он хотел получить за образцовое выполнение задания, банально выкинула его в Разлом, через который он попал на это поле боя. Ему ничего не понятно, а главное – нет никакого задания. Эта новая методика Бездны по обращению со своими адептами несколько напрягала его.

Бездна – это некая сверхсущность, относительно свободно орудующая между бесконечностью миров, цели которой неизвестны никому. Она вербует подходящих её критериям адептов, которые выполняют для неё различные задания, для которых подходят лучше всего. Бездна не прощает предательств, сурово наказывает за провалы, но также щедро награждает за успехи, хотя в этот раз его оставили без награды, ибо в прошлое задание он сильно задолжал Бездне, так как не смог справиться без её помощи. Вполне возможно, что пребывание в текущем мире – это и есть его наказание за частичный провал.

Так или иначе, но это пока что не имеет никакого значения.

Мартелл ходил чем-то обеспокоенный, а Арким помалкивал, воздерживаясь даже от телепатических сообщений, чтобы не выставить его психом перед остальными.

Конные воины были высланы в лагерь арабов, чтобы перехватить обоз и освободить захваченных рабов и завладеть награбленными ценностями, что негативно повлияло на боевой дух арабов: их кавалеристы, напуганные возможностью остаться ни с чем, покинули поле боя, остальные тоже решили, что им есть что терять в обозе, поэтому рванули вслед за самыми расторопными. Простые воины, которым в принципе было нечего терять в обозе, приняли происходящее за бегство вследствие поражения, поэтому битва была фактически за франками.

На следующий день Мартелл ходил обеспокоенный.

«Зайди в шатёр, есть о чём перетереть», – попросил его Арким.

– Чего ты хочешь, неизвестный? – поинтересовался Мартелл.

– Ты сейчас, наверное, думаешь, что сарацины устроили тебе хитрую засаду? – с усмешкой спросил у него Арким вместо ответа.

– Да, я имею полагать, что они хотеть выманить воинство моё на равнину, – ответил Карл. – Ты думать, что всё не так?

– Они бежали ночью, я слышал это, – сказал ему Арким. – Они бросили лагерь и пошли обратно в Испанию, гружённые награбленным.

– Тогда это победа, – заключил мажордом. – Но я выселю разведки.

– Вышлю разведчиков, – поправил его меч. – Да, это отличный план.

Проведённая разведка показала, что арабы действительно бежали, оставив лагерь и много ценностей, которые теперь естественным путём перешли во владение франков. Мартелл потерял контроль над своим войском, которое следующие сутки грабило лагерь и дралось за ценности. В итоге Карлу пришлось применить свою дружину, чтобы навести порядок и отнять всю добычу у недовольных воинов. Потом он совершил весьма популистский шаг, начав раздавать награбленное «по справедливости», чем выиграл несколько очков дешёвого авторитета среди обделённых воинов. В конце концов всех устроило происходящее, так как действительно, врываться в лагерь врага и грабить без приказа – это моветон, достойный сурового наказания. Мартелл и казнил первых ворвавшихся из простолюдинов, что, в свете раздачи добычи и низкого происхождения казнённых, не вызвало особых возмущений. Это дало Аркиму много пищи для размышлений: Мартелл был далеко не дурак, он прекрасно понимал психологию подчинённых людей и умело манипулировал своим полунеуправляемым воинством, которое было нецивилизованным, не очень хорошо представляющим себе такое понятие как дисциплина, а также частично состоящим из благородий, которые тоже сами себе режиссёры.

Далее майордом франкского королевства организовал встречу с местным духовенством, с которым обсудил строительство часовни в честь победы.

Строить начали сразу после окончательной победы над разрозненными остатками войск арабов, которые не успели сбежать и прятались в лесах.

Возводить часовню решили в честь христианской святой-великомученицы Екатерины Александрийской, которая были из «новых святых», то есть первые сведения о которых появились только недавно.

Мартелл сообщил Аркиму, что Екатерина Александрийская родилась, как нетрудно догадаться, в Александрии, в 287 году, с детства маниакально увлекалась языческими трудами различных языческих философов и сама была язычницей, но потом, как оно обычно бывает, появился монах, на этот раз некий сирийский монах, а не какой-то иной, который обратил её в христианство, крестив под именем Екатерина. Естественно, сразу после крещения ей во сне лично явился Иисус Христос, вручивший кольцо и назвавший собственной невестой[1]. Далее, в начале IV века, она пришла в храм во время жертвоприношения, когда там был римский тетрарх Максимин II Даза, потребовала прекратить языческое мракобесие и принять мракобесие христианское. Тетрарх, поражённый её красотой, ведь святые все как один красивейшие создания, не стал карать оскорбившую его глубокие религиозные чувства фанатичку, а пригласил её к себе на ужин, в стиле «50 оттенков серого», где попытался переубедить Екатерину и вернуть её из лона христианского мракобесия в лоно языческого мракобесия. Сам тетрарх не сильно разбирался в теологических диспутах, поэтому позвал всех самых именитых философов, чтобы они побеседовали с ней. Как всегда, святая раскидала всех приглашённых философов как умственно отсталых детей, Максимин II спалил их за это в огне, в духе языческих правителей, разумеется, ведь христиане никого не сжигали на кострах. Тетрарх пытался снова и снова, применил радикальные меры: её начали бить воловьими жилами, ведь языческие римляне ещё не изобрели плетей, такими тупыми они были до прихода христианства, а потом заключили в тюрьму. Во время пребывания в темнице Екатерину посетила жена Максимина II, которую та в экспресс-режиме обратила в христианство, причём вместе со слугами.