Александр Григоров - Человек-Нечеловек
– Ты сказал, что это я геройствовал в автобусе, – Тихомиров говорил одними губами. – Но я просто сидел, по законам логики, я не мог одновременно…
– Все дело в том, кто я и кто ты, – прервал красно-черный.
– И кто ты?
Спортсмен усмехнулся и невзначай поправил вышитую на груди эмблему. Такой марки Никита раньше не видел – буква-логотип: толи «эн», толи «эйч».
– Я – супергерой, – без патетики ответил спортс-мен. – Человек-Нечеловек.
«Доучился», – подумал Тихомиров. В последнее время он и вправду пересиживал за компьютером, готовясь к защите кандидатской диссертации.
– В смысле – супергерой?
– Да в прямом. Есть Человек-Паук, Человек – Летучая Мышь, Человек-Кошка. А я – Человек-Нечеловек. Между прочим, очень завидное качество. Что непонятно?
«Все понятно, – подумалось Тихомирову, – таки подвинулся рассудком. И как не вовремя – накануне защиты…»
Нечеловек прочитал растерянность в глазах Никиты и счел нужным пояснить:
– Я делаю то, что хотелось бы тебе и чего сам ты никогда не сделаешь.
На следующей станции вагон почти опустел, и Тихомиров с Нечеловеком присели. Слева от спортсмена сидели две модные болтушки. Одна из них повернулась к Нечеловеку спиной и чуть наклонилась к подруге – под джинсами с низкой посадкой стали видны салатного цвета трусики.
– Так бывает, – продолжал Нечеловек, – умному не хватает здоровья, сильному – эрудиции, старому – молодости… – Он заметил нижнее белье соседки, протянул руку и хлестко щелкнул резинкой трусиков по спине болтушки. – Застенчивым – смелости.
Девушка повернулась, посмотрела почему-то на Никиту, но тот сидел слишком далеко и был вне подозрений. На спортсмена пострадавшая не обратила внимания.
– А настоящее имя у тебя есть? – спросил Тихомиров, наблюдая, как болтушка целомудренно подтягивает джинсы.
– Конечно, есть. Тебя как зовут?
– Никита.
– Значит, я – Неникита. – Спортсмен задумался. – А лучше – Аникита!
Пожали друг другу руки – вот и познакомились.
– То есть по закону аналогии ты – мой личный супергерой?
– Ну, именно!
– Разве так может быть? Я думал, супергерои – они общие…
– Ничего похожего. Бэтмен – это персональный герой Брюса Уэйна. А то, что он истребляет Джокера там или Мистера Фриза якобы на благо общества, – личное дело обладателя. Мог бы висеть себе вниз головой и горя не знать.
Тихомиров и Нечеловек вышли из метро и направились к институту.
– А почему ты раньше не являлся? – Никита понизил голос, чтобы прохожие не подумали, что он разговаривает сам с собой.
– Ждал, пока созреешь. У каждого человека есть такая черта, после которой ему просто необходим Нечеловек. У тебя это случилось в автобусе. Типа Рубикон.
– То есть ты делаешь то, чего я боюсь?
– То, что ты считаешь правильным как средства, оправдывающие цель.
По тротуару шел дородный мужчина с породистой собакой. Она села под деревом и наделала кучу.
– А можешь ткнуть его носом в дерьмо? – поинтересовался Тихомиров.
– Нет, так нельзя – просто ткнуть. Ты аргументируй. Или не трогай человека.
Тихомиров остановился, отошел от людского потока и закурил. Привычка эта привязалась недавно – как дань свободе, отнятой родителями в школе, и финансовой самостоятельности, забранной ими же в институте. Лишь в аспирантуре Тихомиров стал подрабатывать и даже снял однокомнатную квартиру в панельном доме рядом с институтским общежитием.
Нечеловек прислонился к стене рядом с хозяином.
– Все очень просто, – пуская дым, рассуждал Никита. – За оправление в общественном месте наказывают – чтобы было чисто. Собачье дерьмо в этом плане ничем не отличается от человеческого. Животное не виновато – оно заложник варварской традиции держать собаку в городской квартире. Но собаку я и не прошу наказывать. Я хотел сунуть мордой в это безобразие хозяина. Он ведь отвечает за питомца, не так ли?
– Пожалуйся в милицию, – вяло парировал Нечеловек.
– А то ты не знаешь, что они ответят. И потом, по закону Ома: зачем мне тогда нужен супермен – лишний резистор в цепи?
Аникита скривился, оттолкнулся от стены и подошел к поводырю. Тихомиров наблюдал за сценой со спины Нечеловека и потому увидел только, как собачник вдруг согнулся пополам, упал на колени и уткнулся лицом в еще теплую кучку.
Справедливость восторжествовала, но Тихомирову стало не по себе – шел человек, гулял с собакой, а тут такая неприятность по его, Никитиному, велению. Впрочем, он давно мечтал об этом – во дворе шагу некуда ступить, все загажено.
Надо сказать Нечеловеку о «Москвиче» соседа Карпушкина. Ставит, гад, прямо перед подъездом – к двери не пройдешь.
С этими мыслями Тихомиров не заметил, как добрел до института. Нечеловек между тем куда-то исчез.
«И хорошо, – решил Никита, – не хватало мне прослыть сумасшедшим».
В кабинете заведующего кафедрой Василия Евсеевича Податливого пахло деньгами. Запах, который посетители ошибочно принимали за смесь затхлости, бумажной пыли и смрада гниющего дерматина, в действительности был именно запахом денег. Обставь рабочее место современной техникой, отделай стены венецианской штукатуркой и вставь стеклопакеты – вмиг объявят взяточником. Лучше сэкономить на удобстве, чем объясняться и делиться.
– Таблицы, схемы, диаграммы и графики у вас, Тихомиров, таксыть, хорошие, – подвел итог Василий Евсеевич, отодвигая ноутбук. Компьютеров он боялся, как прихода КРУ, и потому относился к ним с опасливым презрением. – Оппоненты в курсе, отзыв ведущей организации есть, автореферат на руках. Защищаетесь завтра, пойдете вторым.
Тихомиров принялся складывать ноутбук, а Василий Евсеевич взял пожелтевший от налета графин и налил из него в треснувший стакан. Над столом мелькнули потертые рукава засаленного темно-синего пиджака. В одежде заведующий прихотливостью тоже не отличался – опять же вынужденно.
– Жаль, Тихомиров, что вы после защиты у нас не остаетесь…
Податливый задумался, считая в уме, насколько именно ему жаль в денежном эквиваленте. Впрочем, заведующий и слова-то такого не знал – «эквивалент». Просто прикинул потери на сборах с аспирантов.
– Да я уже рассказывал: меня берут в международный исследовательский центр только с ученой степенью. В институте хорошо, но в материальном плане, сами понимаете, условия не ахти. Приходится выбирать по закону наименьшего сопротивления.
– Не спорю, не спорю, – Податливый допил из стакана и махнул рукой. – Вам, молодым, все деньги подавай. А так, чтобы ради науки…
Тихомиров едва сдержал нервный смех. Василий Евсеевич в институте слыл отменным дельцом и безграмотным преподавателем. Он путал сопромат с САПРом, интеграл – с интерференцией и молибден – с молебном. Что, между прочим, не мешало ему использовать эти слова в произвольном смысле, к месту и не совсем. Зато каждый год на его кафедре делался капитальный ремонт и обновлялись ненавистные компьютеры. В науке распределения материальных средств и направления финансовых потоков Податливому равных не было.
