Роберт Говард - Тени в лунном свете
Было мгновение, когда лезвия молниеносно блеснули, словно бы едва коснулись друг друга и тотчас разлетелись. Затем меч мелькнул быстрее сабли и со страшной силой опустился на плечо Шах Амураса. Оливия закричала при виде ярости этого удара. Она явственно различила вместе со звоном кольчуги хруст ломающихся костей. Гирканец отшатнулся, лицо его мгновенно покрыла пепельная бледность, из-под кольчуги текла кровь. Сабля выпала у него из руки.
— Пощады, — хрипло прошептал он.
— Пощады? — Голос незнакомца дрожал от бешенства. — Такой пощады, как ты оказал нам, свинья?!
Оливия закрыла глаза. Это была уже не битва, а кровавая бойня, безумная и яростная, вдохновляемая ненавистью и бешенством, в которой разрешились страдания битвы, массовых убийств, пыток и страшного преследования. Хотя Оливия знала, что Шах Амурас не заслуживает сострадания и жалости ни от одного живого существа, она закрыла глаза и зажала руками уши. Она не могла видеть этот поднимающийся и опускающийся меч, с которого капала кровь, не могла слышать чавкающий звук, с которым он кромсал тело поверженного врага, и захлебывающиеся крики, которые становились все тише и наконец прекратились.
Оливия открыла глаза. Незнакомец отвернулся от окровавленной изуродованной фигуры, которая лишь отдаленно напоминала человека. Грудь победителя вздымалась от усталости или волнения, лоб был покрыт испариной, правая рука забрызгана кровью.
Он не заговорил с ней, даже не глянул в ее сторону. Оливия смотрела, как он направился сквозь тростник к воде, нагнулся и за что-то потянул. Выплыла лодка, которая была укрыта среди зарослей. В этот момент девушка догадалась, что намерен делать незнакомец, и эта догадка побудила ее действовать.
— Подожди! — взмолилась она, вскочила на ноги и, пошатываясь, побежала за ним. — Не оставляй меня! Возьми с собой!
Он обернулся и уставился на нее. Теперь он выглядел по-другому. Его воспаленные глаза не были безумными. Как будто кровь, которую он только что пролил, потушила огонь его бешенства.
— Кто ты такая? — требовательно спросил он.
— Меня зовут Оливия. Я была его пленницей. Я убежала. Он преследовал меня. Поэтому он и оказался здесь. О, не оставляй меня! Его воины неподалеку. Они найдут его тело, найдут меня рядом с ним… О!
Девушка застонала от ужаса и заломила белые руки. Он в замешательстве уставился на нее.
— Ты действительно хочешь отправиться со мной? — сурово спросил он. — Ведь я варвар, и я вижу, что ты боишься меня.
— Да, я тебя боюсь, — ответила она. Она была слишком потрясена всем происшедшим, чтобы скрывать свои чувства. — Я не могу сдержать дрожи при виде тебя. Но гирканцев я боюсь больше! О, позволь мне отправиться с тобой! Они подвергнут меня пыткам, если найдут рядом с телом своего мертвого повелителя!
— Что ж, садись.
Он посторонился, и она быстро шагнула в лодку, стараясь не коснуться варвара. Она уселась на носу лодки. Варвар ступил в лодку, оттолкнулся от берега веслом и, используя его как шест, принялся с трудом прокладывать дорогу среди высоких стеблей тростника. Наконец они выбрались на чистую воду. Тогда он взялся работать обоими веслами, делая ровные, сильные, уверенные гребки. Мощные мускулы его торса, плеч и рук напрягались в такт усилиям.
Некоторое время они молчали. Девушка скорчилась на носу лодки, мужчина работал веслами. Она наблюдала за ним с боязливым любопытством. Очевидно было, что он не гирканец, и он не был похож на представителя какой-либо из гиборейских рас. В нем была твердость волка, которая отличает варваров. Его черты лица, принимая в расчет шрамы битв, грязь и кровь последних событий, отражали такую же неукрощенную дикость. Но в них не было тупой злобы или извращенной жестокости.
— Кто ты? — спросила девушка. — Шах Амурас назвал тебя козаком. Ты был в этой банде?
— Я Конан из Киммерии, — буркнул он. — Я был с козаками, как нас называли гирканские псы.
Она имела смутное представление о том, что названная им страна лежит далеко на северо-западе, намного дальше самых далеких государств ее расы.
— Я дочь короля Офира, — сказала она. — Мой отец продал меня повелителю шемитов, потому что я отказывалась выйти замуж за принца Коса.
Киммериец удивленно хмыкнул. Губы девушки искривились в горькой усмешке.
— О да, цивилизованные люди иногда продают своих детей дикарям в рабство. И при этом они называют твой народ варварским, Конан Киммериец.
— Мы не продаем своих детей, — проворчал он, свирепо выпятив подбородок.
— Ну вот, я была продана. Но пустынный вождь нашел мне самое лучшее применение. Он хотел купить благосклонность Шах Амураса, и я была в числе даров, которые он привез в Акиф, город пурпурных садов. Потом… — Она вздрогнула и спрятала лицо в ладонях.
— Я должна была бы давно разучиться испытывать стыд, — сказала она наконец. — Но каждое воспоминание для меня — словно удар плетью для раба. Я пребывала во дворце Шах Амураса, пока несколько недель назад он со своим войском не отправился сражаться с бандой чужаков, которые разбойничали на границах Турана. Вчера он вернулся с победой, и в честь его начался огромный праздник. В суматохе, когда все перепились, я нашла возможность бежать из города на украденной лошади. Я думала, что побег мне удастся, но Шах Амурас бросился в погоню за мной. Я опередила его воинов, но от него бежать не смогла. Он настиг меня. И тут появился ты.
— Я лежал и прятался в тростнике, — проворчал варвар. — Я был одним из тех отчаянных парней, Свободных Товарищей, которые жгли и грабили на границах. Нас было пять тысяч, из двух десятков разных народов и племен. Большинство из нас служило наемниками мятежному принцу Коса, и когда он примирился со своим проклятым сюзереном, мы остались без дела. Мы и начали хозяйничать в приграничных землях Коса, Заморы и Турана. Мы не делали между ними разницы. Неделю назад Шах Амурас поймал нас в ловушку на берегу Иллбара. С ним было пятнадцать тысяч человек. Митра! Небо было черным от стервятников. Когда наши цепи сломались, после целого дня битвы, некоторые пытались прорваться на север, другие на запад. Сомневаюсь, чтобы кому-то удалось бежать. Степь была полна всадников, которые преследовали беглецов. Я вырвался на восток и долго пробирался по болотам, которые окружают эту часть моря Вилайет.
С тех пор я скрывался в болотах. Только позавчера гирканца прекратили прочесывать тростники в поисках беглецов вроде меня. Я закопался в грязь, как змея, питаясь мускусными крысами, которых ловил и ел сырыми, потому что не мог развести костер. Сегодня утром я нашел эту лодку, спрятанную в тростнике. Я собирался отправиться в море не раньше ночи, но но после того, как я убил Шах Амураса, его псы в кольчугах наверняка быстро возьмут след.
