Гарри Гаррисон - Крыса из нержавеющей стали спасает мир
– С Инскином вышла та же история? – спросил я.
– Конечно, он – в первую очередь.
– Почему? – спросил я, тепло улыбнувшись и решив, что это, пожалуй, самый идиотский разговор в моей жизни.
– Они борются против Корпуса. Начинают с руководителей.
– Кто?
– Не знаю.
Я услышал, как заскрипели мои зубы, но внешне сохранил спокойствие.
– Будьте добры объяснить более подробно или найдите кого-нибудь, кто сможет рассказать эту историю лучше вас.
– Виноват. Прошу прощения.
Он промокнул платком бусинки пота на лбу, а кончиком языка облизал сухие губы.
– Эта история началась слишком быстро, знаете ли, – экстренные меры и все такое. Кто-то, когда-то, где-то пытался изменить время. Естественно, они должны выбрать своим первым объектом Специальный Корпус, какие бы другие планы они при этом ни вынашивали. Так как наш Корпус является самой эффективной и широко разветвленной наднациональной и межпланетной организацией по охране законности в истории Галактики, то мы, естественно, – главное препятствие на их пути. Рано или поздно любой обширный план по изменению истории должен натолкнуться на противодействие Спецкорпуса. Вот они и решили расправиться с нами как можно раньше. Если они смогут устранить Инскина и других руководителей, вероятность существования Спецкорпуса сильно понизится, и нас всех сдует, как только что сдуло бедного Магистра. Я быстро моргнул.
– Не могли бы мы выпить чего-нибудь? Мне нужно прочистить мозги.
– Отличная идея. Пожалуй, я и сам выпью. Диспенсер выдал по его выбору какую-то тошнотворную зеленую жидкость. Я же заказал большую порцию «Пота Сируисской Пантеры» и выпил одним глотком почти все. Это чудовищное варево дает такое потрясающее похмелье, что торговля им запрещена в большинстве цивилизованных миров. Эта штука пошла мне явно на пользу. Я прикончил стакан, и из хитросплетений моего подсознания выскочило одно воспоминание.
– Остановите, если что не так, – кажется, я однажды слышал вашу лекцию о невозможности путешествий во времени.
– Конечно, темпоральные исследования – моя специальность. Можете считать это наступление дымовой завесой. Мы освоили путешествия во времени уже много лет назад, но использовать боялись. Изменение темпоральных линий и тому подобное. Именно то, что творится сейчас.
Но мы вели обширную программу изысканий и расследований во времени, именно поэтому, когда все началось, мы смогли понять, что происходит.
Нападение было таким неожиданным, что у нас не было времени кого бы то ни было предупредить, хотя, по правде сказать, тут предупреждения не помогают.
Мы выполняли свой долг. Ведь только мы могли что-то предпринять. Сначала мы соорудили вокруг этой лаборатории фиксатор времени, потом сделали портативные модели, как та, что вы сейчас носите.
– А как она работает? – спросил я, с большим уважением дотрагиваясь до металлического диска у себя на затылке.
– В ней хранится копия вашей памяти, которая записывается назад в мозг каждые три миллисекунды. Она, таким образом, напоминает вам, кто вы такой, и исправляет все изменения личности, которые могли появиться от искажения темпоральных линий в прошлом. Чисто защитный механизм, но это все, что мы пока можем.
Уголком глаза я заметил, как еще один человек пропал с глаз. Голос профессора посуровел.
– Мы должны атаковать, если хотим сохранить Корпус.
– Атаковать? Сейчас?
– Нужно послать кого-нибудь в прошлое, чтобы найти силы, начавшие темпоральную войну, и уничтожить их, пока они сами не расправились с нами. У нас есть необходимое оборудование.
– Считайте меня добровольцем. Работенка как раз по мне.
– Оттуда нельзя будет вернуться. Это задание – без возврата.
– Тогда я отказываюсь от последних слов. Мне и здесь нравится.
Внезапно я весь сжался от воспоминания, восстановленного, без сомнения, всего три миллисекунды назад, и приступ страха начал проникать мне в кровь.
– Анжела, моя Анжела, мне нужно с ней поговорить!
– Она же не единственная!
– Для меня она единственная, проф. Отойдите в сторонку, а не то я пройду через вас.
Он отступил, нахмурившись, что-то бормоча и постукивая себя по зубам кончиками ногтей, а я торопливо набрал номер на видеофоне. Экран дважды звякнул, и в следующие несколько секунд, пока она не ответила, для меня прошла целая вечность.
– Ты здесь! – выдохнул я.
– А где мне еще быть?
По ее лицу пробежала тень, и она втянула в себя воздух, как будто она хотела уловить запах спиртного через экран.
– Ты опять пил, да еще так рано.
– Только капельку. Как у тебя дела? Ты просто отлично выглядишь, совсем непрозрачно.
– Капельку? Больше похоже на целую бутыль. – Ее голос заледенел, и она вновь стала похожа на прежнюю, непеределанную Анжелину – самую ловкую и безжалостную мошенницу во всей Галактике, какой она была до тех пор, пока врачи Корпуса не выправили в ее мозгах какие-то извилины. – Вешай-ка трубку, прими пилюлю и позвони снова, как только протрезвеешь. – Она потянулась к кнопке отбоя.
– Не-ет! Я совершенно трезв и жалею об этом. Это тревога, «3-А», высший приоритет. Моментально двигай сюда и привози близнецов. – Конечно. – Она моментально вскочила на ноги, готовая бежать. – А где ты?
– Координаты этой лаборатории, быстро! – рявкнул я, поворачиваясь к профессору Койцу.
– Уровень 120, комната 30.
– Ты слышала? – сказал я, поворачиваясь к экрану. Он был пуст!
– Анжела…
Я отсоединился и снова набрал на клавишах ее код. Экран осветился, и появилось сообщение: «Номер не соединяется». Тогда я побежал к двери. Кто-то схватил меня за плечо, но я отшвырнул его в сторону, схватился за ручку двери и распахнул ее.
Снаружи ничего не было. Только бесформенное, бесцветное нечто, которое, когда я глянул через него, творило странные вещи с моим мозгом. Потом меня оттащили от двери и захлопнули ее. Профессор Койцу встал к двери спиной и тяжело задышал. Его лицо было искажено теми же непонятными ощущениями, которые испытывал и я.
– Исчезли, – сказал он хрипло. – Коридор, вся станция, все здание.
Осталась только лаборатория, блокированная нашим фиксатором. Спецкорпуса больше не существует, во всей Галактике никто о нас даже не вспомнит. А когда выключится фиксатор, исчезнем и мы.
– Анжела, где она, где они все?
– Она даже не родилась и никогда не существовала.
– Но я помню ее, я помню их всех.
– На это весь расчет: покуда жив хоть один человек, помнящий нас и Корпус, мы имеем микроскопический шанс в конце концов выжить. Кто-то должен сорвать темпоральную атаку. Если не ради Корпуса, то хотя бы ради цивилизации. Сейчас переписывают историю. Но это – не навечно, если мы сможем противодействовать.
