Николай Басов - Жажда
Через полминуты Лотар получил три раны, хотя и не опасных, но все-таки чувствительных. Он простился с жизнью, но тут…
Одна из обезумевших лошадей в слепом беге налетела на коня варвара. Воин качнулся в седле, обернулся, выпустил клинок, который повис на кожаном ремешке, и попробовал перехватить чужую лошадь под уздцы. Возможно, он думал, что с Лотаром покончено, а ему понравился этот конь. Или решил, что небольшая передышка не повредит… Так или иначе, это была последняя ошибка в его жизни. Он открылся.
Лотар привстал в стременах, вытянулся в струнку и, почти теряя равновесие, резко, без замаха, воткнул острие своего клинка под низкий шлем варвара, в шею. Выдернуть клинок и повернуться к оставшемуся противнику было нетрудно, но все-таки Лотар не успел.
Он услышал свист клинка, почувствовал удар по голове и, понимая, что слишком поздно, дал шпоры коню.
ГЛАВА 2
Он очнулся от красного жара, плывущего под его прозрачными от солнечного света веками, и ощутил во рту вкус крови. Песок обжигал ладони и шею. Он перевернулся на живот и открыл глаза.
Он лежал на земле. Коня не было, ножны были пусты. Оказаться в пустыне без оружия – самое скверное, что он мог себе представить еще пару часов назад. Но теперь даже не это испугало его. Если он не сможет двигаться, к вечеру он умрет.
Собравшись, как только может собраться тренированный боец, он подтянул ноги и попытался сесть. Голова кружилась, барханы казались огромными, неприступными горами. Оказалось, он лежал в ложбинке. Может, это и спасло его. Упади он на ровном месте, его заметила бы погоня. Он смутно помнил, что кто-то все-таки гнался за ним и даже стрелял, но его так мотало в седле, что попасть в него не смог бы и божественный Плот, подаривший людям лук. А может быть, погоню увел в сторону его конь. Когда же разбойники обнаружили, что в седле никого нет, они не стали искать его, понадеявшись, что дело довершит солнце.
Солнце… Он поднял голову и увидел слепящий диск. Да, это должно убить его вернее, чем стрелы, пущенные в спину. Это и убьет его, потому что нет воды, нет тени. Он положил руку на шлем, чтобы снять его и добраться до раны, но зашипел от новой боли.
Металл шлема пылал. Значит, придется бросить доспехи, иначе он зажарится в них. Кроме того, тащить на себе двадцать фунтов стало ему сейчас не по силам.
Он разделся до рубашки и шароваров. Последним снял шлем, который, как ни странно, выдержал удар, хотя и развалился почти на две равные части. Пошел прочь. Ему было жалко своих верой и правдой служивших доспехов. Он отдал за них десять маркетов и остался должен Рубосу еще семь. Но стоит ли вспоминать о долге человеку, которого, скорее всего, нет в живых? Сейчас нужно идти, даже если это бессмысленно.
Через пятьсот шагов ему стало легче, хотя еще пошатывало на неверных песчаных укосах. В широкую полотняную рубаху теперь, когда он сбросил сталь, ветер задувал колючий песок. Сначала его все время хотелось вытряхнуть, но скоро Лотар перестал обращать на это внимание.
Он шел на север, примерно туда, где состоялась схватка. Он думал, что там ближе всего к воде. Вообще-то все, что он знал об этой пустыне, не внушало никаких надежд. Пески, прокаленные солнцем и безжизненные настолько, что в иные годы отсюда улетали на север даже грифы, тянулись на сотни лиг. Такое пространство невозможно пересечь даже караванам, подготовленным для длительных переходов. Правда, говорили, что в пустыне есть оазисы, но их удерживали свирепые племена темнокожих воинов, и вряд ли одинокий беглец мог рассчитывать на их помощь.
Через несколько часов он упал на песок и долго лежал, глотая раскаленный воздух. Собственно, и до северной границы пустыни дойти у него не было сил. Но на севере должны были появиться островки травы, а Лотару так хотелось увидеть хотя бы песчаную колючку. И там проходили караванные тропы, на которых может встретиться… Он оборвал себя. Скорее всего, он никого не встретит. Через год или два на его кости, начисто объеденные грифами и мышами и выбеленные солнцем, набредет чей-нибудь караван, и кто-нибудь скажет, усмехнувшись, мол, еще одному бедняге не повезло.
Сколько раз ему самому попадались такие кости, напоминавшие о жажде и лютой войне, которая кипела на всех этих землях, от Западного берега до Вершинной реки, от Южных песков до Срединного моря. И даже дальше, за морем, где начинаются тучные луга, где стоят саманные и бревенчатые деревни, где люди так не похожи на тех, кого он встречал здесь, и откуда он был родом.
Там, в краю, где он родился, часто встречались речки, ручейки, родники, озерца и прудики. Там напиться было так же просто, как здесь умереть от солнца. Там никому не приходит в голову, что есть страны, где вода стоит дороже жизни, где вода и есть жизнь…
Внезапно он увидел черную точку. Это был всадник. Вот он скрылся между гребнями, с которых ветер тонкой стружкой сметает песок. Снова появился.
– Эй, э-эй!
Размахивая руками, до боли в груди выдавливая крик из пересохшего горла, Лотар бросился вперед. Он бежал, почти не видя того, к кому бежит. Поднялся на гребень, чтобы его было видно, взмахнул еще раз и… замер.
Конь уже был хорошо различим. В крупе у него торчали три стрелы. Но он еще шел. Это было сильное и выносливое животное. Впрочем, он скоро должен умереть, слишком много крови оставалось за ним на песке.
И всадник сидел в седле. Но он был либо мертв, либо потерял сознание. Он вообще не правил конем. Лошадь сама направилась к Лотару. За два бархана до него, когда он уже мог видеть лицо всадника, конь упал. Всадник скатился по склону и остался лежать, раскинув руки. Лотар пошел к нему. Это был Периак Среброусый, главный караванщик.
Лотару опять не повезло. Если бы это был простой торговец, или воин, или даже дасс, у него почти наверняка оказалось бы хоть немного воды. Но Среброусый путешествовал налегке, без поклажи, даже без кошелька, потому что мог позволить себе держать специального раба, который носил за ним кованый сундучок с монетами.
Сначала Лотару показалось, что караванщик мертв. Но нет, ноздри Периака затрепетали, а глаза стали подрагивать от беспощадного солнечного света, льющегося сверху. Лотар похлопал старика по морщинистым щекам и осмотрел его тело. Он не нашел ни одной серьезной раны. Несколько порезов, два прокола стрелами, которые проникли настолько неглубоко, что вывалились сами. Вероятно, стрелы, которыми начинили коня, выпустили раньше, и они сыграли роль шпор.
Сабельные ножны Среброусого были пусты, но в складках его кушака Лотар нашел небольшой кинжал с тонким и острым лезвием. Теперь все стало гораздо легче.
Лотар подошел к коню. Это был великолепный иноходец, мощный, молодой, дорогой, как все, чем владел Периак. Он приподнял голову и негромко заржал. Казалось, он спрашивал человека, правда ли, что его лошадиная жизнь подходит к концу.
