День, когда пала ночь - Саманта Шеннон
– Скота у нас уже не осталось, – глухо сказала Думаи. – Эпабо, где сейчас речной хозяин?
– Таугран устроил себе логово на Муисиме. Ближайший к нему город – Урамези, в нем еще остались тысячи людей. Речной хозяин объявил, что отправляется туда, чтобы сторговаться со зверем и спасти то, что осталось от Сейки. И он решил взять с собой императрицу Сузумаи.
Думаи сглотнула.
– Едва услышав, я через друзей при дворе связался с господином Тайорином. Его люди помогали перешедшим на вашу сторону. Я послал с ними известие вашей бабушке, предупредил ее, а потом, следуя оплетающим Сейки слухам, двинулся на север, к лесу Маюпора.
– Чего ты боишься?
Унора обнимала себя за плечи. Маска скрывала половину ее лица, но глаза ясно говорили: она не ждет ничего хорошего.
– Зачем ему везти юную императрицу на Муисиму, если известно, что там Таугран? – ответил Эпабо. – Я подумал, не решил ли он избавиться от нее под предлогом спасения Сейки. Предложит ее чудовищу, как тот лазийский правитель, что пожертвовал собственной дочерью.
– Сузумаи ему покорна. Зачем бы он стал ей вредить?
– Ради власти дома Купоза.
Все они оглянулись на голос. У входа в палатку стояла Никея, в наброшенном на плечи охотничьем плаще.
– Прости, что перебила, – сказала она. – Здравствуй, Эпабо. Тебе случалось выглядеть лучше.
– Как и вам, госпожа Никея, – с натугой улыбнулся Эпабо. – Рад, что мы оказались на одной стороне.
Никея кивнула.
– Всем уже ясно, что мой отец изменился, – обратилась она к остальным. – В этом хаосе непомерно разрослось его властолюбие. В огне он увидел шанс вырвать власть для клана Купоза, пока боги бессильны помешать. Я могу поверить, что он принесет кровь Нойзикен в жертву под видом драгоценного дара.
– Эпабо, – заговорила Думаи, – спасибо тебе за все. Я поведу богов, мы предотвратим это безумие.
Она вышла из палатки в зябкую ночь, чтобы собраться.
– Думаи. – Унора догнала ее, и Никея следом. – Нельзя тебе лететь. Если это ловушка, способ выманить тебя из укрытия…
– Я не могу бросить Сузу ему на милость, – твердо ответила Думаи. – Мы с Фуртией ее вытащим.
– Таугран много сильнее Фуртии, – возразила Никея. – Ты же знаешь, Думаи.
– Скоро это изменится. Я чувствую приближение звезды.
Она говорила правду. Внутреннее чувство, натянутое, как струна лютни, отзывалось чему-то, приближавшемуся с каждым часом.
– Никея, – тихо попросила Унора, тронув женщину за плечо, – ты не оставишь нас ненадолго? Позаботься об Эпабо.
– Конечно.
Никея, озабоченно оглянувшись на Думаи, вернулась в палатку. Унора взяла дочь за щеки:
– Тебе нельзя на Муисиму.
– Я должна…
– Однажды я пожелала, Думаи… Мне тогда было двадцать лет. – Голос у нее зазвенел. – Я обратила свое желание к Паяти Белому.
Думаи уставилась на нее.
– Я просила средства попасть ко двору, чтобы спасти отца. В ту ночь Сипво увидела меня во сне. – Голос Уноры был немногим громче шепота. – Паяти – из древних драконов, он рожден звездами, а не морем. Его свет был еще силен во мне, когда я зачинала тебя.
– Откуда ты знаешь?
– Он дал мне срок на один оборот солнца. – Она накрыла ладонью низ живота. – Я думаю, он пробудил в водах моего лона древний дар своего рода.
– Тебя же могли казнить. Это запретно!
– Клинок казался мне милосерднее смерти от жажды или изнурительной болезни. Мне нечего было терять – но теперь есть. – Унора не выпускала ее лица. – На Муисиме сгинул мой отец, на том острове лежит проклятие. Прошу тебя, мой воздушный змей, останься здесь, сбереги себя!
Сейчас Унора не походила на суровую женщину, закаленную в холоде гор. При одном упоминании острова она стала умирающей девочкой из пыльной провинции, одинокой в целом мире.
Думаи потянула ее за рукав:
– Ты останешься здесь. Лагерю нужен вождь, которому верят люди. – Она нащупала растрепанный обрезок веревки у себя на запястье, вытянула одну прядь. – Это подарил мне Канифа, когда я уходила во дворец, – кусок нашей страховки. Пусть у тебя останется один конец. Не отпускай ее, нить своего воздушного змея.
Унора зажала волокно между ладонями.
– Я не могу сожалеть о том желании, – сказала она наконец. – Не обратись я тогда к великому Паяти, мои кости лежали бы в пыли Афы, а тебя не было бы на свете.
Думаи прижалась к ней лбом.
– Я отпущу тебя, как учила меня твоя бабушка. Я буду держать конец нити и ждать твоего возращения.
– Я скоро вернусь, – шепнула Думаи. – Или не скоро, но вернусь.
Думаи собирала вещи у себя в палатке. Она вплела в темноту своих волос радугу – нити всех цветов, как в день, когда отец привез ее в Антуму. Застегнув латы, она прикрепила к поясу ледяные секирки.
– Когда летим?
Она обернулась. Никея, уже одетая для седла, завернутая в толстые меха, подняла брови.
– Тебе придется остаться, – сказала Думаи. – Матери понадобится помощь.
– Как и тебе.
– Никея, если со мной что-то случится, ты одна сможешь совладать с речным хозяином. Лишь ты знаешь его таким, каков он есть. Ты должна остаться Многоликой госпожой.
– Она умерла, Думаи. – Никея выдержала ее взгляд. – Я сказала ему, что люблю тебя. Я выбрала сторону.
Разрываясь между досадой и нежностью, Думаи покачала головой:
– Можешь сделать вид, что солгала. – Она шагнула к Никее. – Скажи, что выслеживала меня для него или хотела соблазнить уж наверное… все, что угодно, Никея. Ты сумеешь снова втереться в его круг. Мне нужно, чтобы этот путь остался для тебя открыт.
– Я и так его единственная наследница, его продолжение в клане Купоза. Может быть, я добром уговорю его остановиться. – Думаи не успела возразить, потому что Никея добавила: – Над всей Муисимой стоит пар горячих ключей. Боги спали, а остров не знал покоя. Первые Купоза использовали его жар и воды для работы по металлу. В последние годы мой отец ссылал на него всех изгнанников – на земляные работы.
– Зачем?
– Искал способа пробудить наш огонь.
– Ты говорила, этот дар – от шелковичного дерева.
– Должен быть где-то в мире и другой способ его обрести. Та женщина, что мы видели на севере, на леднике, разжигала огонь на ладони, – напомнила Никея. – Но мой отец в погоне за ним лишился разума. Может, я сумею вернуть ему рассудок.
Если в Думаи еще оставались силы спорить, они иссякли, когда Никея с чистой решимостью в глазах обняла ее за шею.
– Для нас с тобой все зависит от Сузу. Она – наше будущее. Я хочу помочь, – сказала Никея. – Я знаю, частью души ты еще на горе, где привыкла брать всё на себя, но мы теперь супруги, Думаи. Пусть наш брак пока в тайне, но все опасности нам должно встречать вместе. Начнем с того, что спасем девочку, которая станет нашей наследницей.
«Я подлетаю. – Голос Фуртии заставил Думаи вздрогнуть. – Скоро в небе загорится звезда и падет ночь, затушив огонь».
– Истинная верность. – Никея тихонько поцеловала ее. – Помнишь?
Думаи, покорившись, сжала руку, которая лежала на
