Девять миров свободы 6 - Димитрий Сергеевич Евстафиадис
Это была рутинная, скучная работа, которая шла многими годами. А что интересно, эти существа просто исчезали в толпе. Они могли просто исчезнуть. То есть бесполезно было ходить за ними и смотреть, что они конкретно делают. Но без каких-то глубоких и тайных знаний, которые нам иногда давались, понять это вообще невозможно. Потому что мы имеем свой круг мотивации в этом мире, свой круг потребностей. И не зная, что у них есть там, никогда не поймем ни их мотивацию, ни их поступки, не поймем, что они делают и над чем работают.
Рис. 17. Существа из минусовых миров
Когда приезжали какие-то известные люди, чтобы провести лекции, и общались с нами на равных, мы всегда удивлялись. Обычно эти люди жали нам руку, хотя обычно никому не жмут. Мы спрашивали, почему они это делают. А они отвечали, что мы постоянно страдаем и рискуем жизнью, и они уважают нас за это. Это было очень приятно и интересно наблюдать.
Они передавали нам эти знания, так как были хранителями многовековых знаний нашей истории. Рассказывали о каждом существе: кто это, откуда и зачем пришел. И когда существо появлялось, мы каталогизировали его, добавляли данные, систематизировались и отчитывались.
Мы удивлялись тому, что могло появиться в каком-нибудь городе, например, в третьем мире, много существ – и десять, и пятнадцать, – но в глобальном, даже в локальном плане в нем ничего не происходило. Хотя событие, посмотрев на количество существ, было грандиозным. Почему такое количество попадает в город? Что они там делают? Почему ходят вокруг одного двора? Почему они снимают там квартиры, видят людей в доме на одном этаже и потом там находятся? И ничего не происходит.
Конечно, ничего не происходило именно в видимом нам мире и мире частот. Но эти дворы становились потом особенными. Почему-то в этих дворах иногда промелькивали такие же, так скажем, гости, возникающие из ниоткуда. Почему-то происходили разные явления, растянутые во времени, в основном внешние. И они ничего не меняли в этом мире.
То есть получается, что этим существам удается проводить свою жизнь в гостевых мирах. Они испытывают массу всяких разных эмоций, участвуя при этом в истории этого мира и не влияя на него. Я думаю, и их это устраивает, и этот мир это устраивает. Но наше бюро всегда было настороже и всегда проверяло разные опасности и возможности. Поэтому нам приходилось все это записывать и отчитываться каждый раз, что все хорошо, что это не связано ни с какими их мотивами, связанными с нашей жизнью.
Эта рутинная работа занимала очень много времени. Описывать ее нет смысла – нам самим это было уже скучно. В нашу таблицу мироописания (это то, как мы описываем свой мир в голове) эти существа вошли плотно. И мы примерно знали, откуда они идут, что делают и зачем; знали, что нельзя подходить, общаться, появляться, привлекать – и еще очень много разных правил, обеспечивающих нам возможность наблюдать дальше.
Это стало для нас привычным и полностью непознанным. Вот такой парадокс: нечто привычное и абсолютно непознанное, описанное нами в отчетах и систематизированное. И вот что стало интересно: в процессе наблюдения и общения мы стали чувствовать исходящие от них эмоции и частоты их миров. Начали ощущать то, что возможно ощущают они, или то, что они несут с собой. И это очень сильно расширяло диапазон ощущений, делало нас какими-то существами, которые стали сосредотачиваться не только на том, на чем обычно, но и где-то внутри нас, где-то внутри сознания возникали органы восприятия этих частот.
То есть мы могли переживать эмоции, смотря в окно того дома, в котором они поселились. Эмоции, которые нельзя ничем назвать и как-то описать. Они могли быть довольно сильными, но не имели наших земных окрасов, а имели совершенно другие. И этот опыт нас сильно трансформировал. Получается, что находясь и работая в бюро, мы очень сильно менялись как сущности. С каждым месяцем работы у нас менялись интересы и мировоззрение. И нам тем, какими мы пришли, казалось очень странным, что мы не хотели то, чего хотели раньше. Мы не понимали, к чему нас это приведет, чем это закончится».
Из дневника Марвина
Человек, который – по легенде – путешествовал в максимально далекие миры и постоянно уходил оттуда целым и невредимым, не был членом бюро уже давно. Он исчез, и сотрудники бюро просто слышали или видели его по каким-то видеозаписям здорового, невредимого и радующегося жизни. Они понимали, что он делает. И он был интересен им потому, что никто из них не отваживался прыгать в глубокие миры.
Но они думали, что все-таки это сотрудников туда не пускают. Ученым казалось, что у бюро были проекты, на которые нанимались сторонние люди; с ними договаривались, объясняли им суть дела. И, возможно, эксперименты все-таки ставились, потому что для наблюдения и описания этих моментов не обязательно было отправлять сотрудников. Для бюро они были ценны своим опытом.
А потом, когда в каталоге появились так называемые «безопасные» минусовые миры (те миры, в которые можно прыгать с уверенностью в том, что ничего не случится), ученые начали думать, каким образом старшие бюро об этом узнали. Узнать они могли только либо отправляя туда людей, либо получив запись этого человека, либо найдя его и узнав все лично. Ученых это не сильно волновало, потому что им иногда нужны были эти дыры на занятиях. Им говорили, что нужно пойти через какой-то мир, и они смотрели его в списке безопасных. Если он там был – соглашались, если нет – просто отменяли занятие, так как идти через него было слишком рискованно. Естественно, они понимали, что если мир в список не входит, значит, живым и здоровым выйти из него маловероятно.
Также были миры, помеченные в каталоге черточкой. Это означало, что если пойти в этот мир и выйти из него, то за человеком пойдет кто-то из этого мира. Это было серьезной дополнительной проблемой, поэтому в такие миры они шли только при высоких крайностях и потом тратили время на решение проблемы с преследованием.
«Все члены бюро, работающие более пяти-семи лет, начали общаться между собой на тему проявления воспоминаний того, чего
