Неспящие - Барбара Морриган
Глядя на жену, Юлий невольно задавался вопросом: рада ли она тому, что им предстоит? Или этот ребёнок станет камнем на её шее? Ведь как бы он ни хотел убеждать себя, что Валене хорошо дома, она отчаянно искала чего-то большего, чем бумажная работа и ежедневная раздача нагоняев ленивым городским стражам, с которыми ей теперь приходилось работать. Мир наступил для всех, кроме неё – той, кто не знал себя иную. Бесспорно, она была счастлива в окружении родных, но неужели ей до конца жизни придётся мириться с простым обывательским существованием? Дом, работа, семья? И золотой орден, пылящийся на полке среди безвкусных фарфоровых статуэток и фамильного сервиза.
– Я похожа на гусыню, – тоскливо вздохнула Валена, неуклюже усаживаясь в кресло. Её тело заметно изменилось, хотя даже в новом образе она всё ещё сохраняла былую грацию и силу в каждом движении.
– Ты похожа на Звёзднорождённую, которая носит под сердцем Хрона.
– Богохульник.
– Тогда на императрицу, ждущую наследницу!
– Льстец, – хмыкнула Валена, но всё же улыбнулась: – А может, там всё же наследник?
– Наследник у нас уже есть. Но на престол мальчишек не пускают, – улыбнулся Юлий, потрепав сына по волосам. – Абео, ты-то рад, что у тебя будет сестричка?
– Да, – скромно ответил тот, ковыряясь ложкой в тарелке. – А она не заболеет? Как жена эйра Вентуса.
Юлий опустился на своё место за столом и почесал бороду, пытаясь придумать, что ответить.
– Конечно, нет, – он постарался успокоить сына, но его собственное сердце заволновалось от одной мысли об этом.
Валена внимательно посмотрела на мужа, и их взгляды многозначительно пересеклись. Флавия Вентус умерла месяц назад. По всему городу ходили ужасные слухи о постигшей её доле. Флавия была одной из первых, кто начал получать регулярное лечение под наблюдением врачей. Лекарства уберегли женщину от кошмара, которого боялись все эгеры: она не заснула вечным сном. Но микстуры, которые она принимала, меняли её день ото дня. Из-за них ночами она не могла сомкнуть глаз, а потому ходила по дому взад-вперёд, мелькая в окне исхудавшим ссутуленным призраком. Те, кто жил по соседству, слышали, как в свои последние недели она кричала, крушила мебель, впадала в приступы ярости и истерик. Когда её не стало, муж был убит горем, но в то же время он как будто выдохнул. Слишком мучительно было видеть, как родной человек молит о смерти.
На вопросы о природе эгерума врачи лишь разводили руками. Никто до сих пор не мог понять, откуда пришла эта болезнь, и никто не знал, как её исцелить. Кто-то грешил на охайцев, другие верили в гнев божий, третьи и вовсе сходили с ума и считали болезнь благословением и испытанием души и тела. И, конечно, никто не мог быть уверен, что в его семье не родится эгер. Чем ближе было время родов, тем сильнее нарастало напряжение в доме Альбусов. Счастье от предстоящей встречи с малышом было холодным, шероховатым и искусственно звенящим. В каждом его отголоске слышался страх.
Тот вечер был тихим, пока воздух не прорезал надрывный крик. В это время зимой северное небо окрашивалось в невообразимые цвета. Зелёные отблески полярного сияния танцевали среди звёзд, завораживая и маня за собой. За окном степенно падали хлопья снега. Безветренная погода – большая удача в Месяц Лун.
В печи танцевало золотое пламя. Его бархатные отсветы плясали по полу, стенам, ложились на мебель и ковры. Узоры на дорогих обоях, обрамлённые жёсткими тенями, казались ещё более запутанными. Среди всего интерьера особенно выделялся небольшой алтарь возле входа в спальню. Глиняная фигурка младшего Звёзднорождённого была опутана золотыми нитями. Из подобных Хрон плетёт паутину бытия, где каждому событию отведено своё место. Возле ног статуэтки в медной миске были рассыпаны цветные камушки, перья и зёрна пшеницы. Звёзднорождённый молчаливо наблюдал за домом пустыми глазницами. Он ждал рождения новой жизни.
Юлий сидел на кушетке, уперев локти в колени и опустив голову. Абео уже задремал рядом, беспокойно посапывая. Он изредка просыпался, окидывал комнату сонным взглядом и, убедившись, что мир не изменился, снова проваливался в сон. Стоны, доносящиеся из спальни, за эти несколько часов въелись в сознание настолько, что стали сродни шуму ветра за окном. Звёзды уже описали дугу по небосводу, когда из-за дверей наконец раздался новый звук. Младенческий крик пронзил особняк Альбусов, облетев оба этажа, задержавшись на входе в аптекарскую лавку с северной стороны и вернувшись в дремлющую гостиную, заставил Юлия вздрогнуть. Этот звук не сравним ни с чем: он полон жизни, борьбы и смирения, полон жажды и умиротворения. Звук, с которым мир действительно меняется.
Юлий вскочил на ноги и бросился в спальню. Абео приоткрыл глаза и увидел, как врач встретил отца на пороге. Он остановил его, чтобы что-то сказать, после чего мужчины скрылись внутри. Мальчик решил, что, возможно, ему и вовсе почудилось и встречи с сестрой придётся подождать ещё. Однако сон больше не шёл, и, сладко потянувшись, он спрыгнул с кушетки и тихо подобрался к двери. Она была приоткрыта – изнутри лился приглушённый свет аурных ламп. Голоса, доносящиеся оттуда, были знакомыми. Врач и салия, присутствовавшие при родах, тихо переговаривались, в то время как отец что-то сбивчиво бормотал, повторяя одни и те же слова снова и снова. Абео тихонько юркнул внутрь и теперь мог наконец в полной мере разглядеть то, что происходило в комнате. Мама лежала на кровати, укрытая белым покрывалом. На тонкой, почти прозрачной ткани проступило багровое пятно. Оно стремительно расползалось по простыням. Абео никогда не видел столько крови. Было в этом что-то ужасающее и завораживающее одновременно.
– Валена, – Юлий держал жену за руку, стоя на коленях возле кровати, – Валена… Валена…
Он прижимал её пальцы к губам, не переставая повторять её имя снова и снова. Это было сродни тому, когда заспавшегося человека всеми силами пытаются разбудить, но он не отзывается. Только интонация у отца была немного иная: монотонная, потерянная, словно слова уходили в ледяную пустоту небытия, не успев закончиться. Юлий заплакал. Его грузное полное тело сотрясалось от рыданий. Он опустился на пол и прислонился плечом к
