Территория Левиафана - Влада Ольховская
Они встретились в лазарете, в одной из смотровых, где он раньше работал – ирония! Он не знал, кто именно будет его осматривать, и был удивлен, обнаружив молодую девушку. Она едва доходила ему до плеча и казалась какой-то нереально хрупкой, словно способной сломаться под сильным порывом ветра. У нее была светлая кожа оттенка, которого Оуден еще не встречал. Лицо девушки было нежно красивым, никак не ассоциирующимся с лицом солдата космического флота. Огромные голубые глаза наблюдали за ним без малейшей враждебности.
Когда он подошел поближе, девушка улыбнулась, нервно убирая за ухо светлую прядь волос. Казалось, что она его даже побаивается! Так что осмотр, на котором она настояла, вряд ли можно было назвать ее капризом, скорее всего, ей было необходимо нечто подобное.
Джованна тоже встречала его в смотровой, но, когда он зашел, направилась к выходу.
– Думаю, вам будет комфортнее в определенной приватности, – пояснила она. – Зайдите ко мне, когда закончите. Я буду в своем кабинете.
Она покинула смотровую, и Оуден запер за ней дверь. Хоть он и не видел в своем решении ничего преступного, ему хотелось, чтобы как можно меньше людей знали об этом осмотре.
Он опасался, что запертая дверь еще больше напугает миниатюрную девушку, но нет. Та уже взяла себя в руки и теперь раскладывала на столике незнакомые Оудену инструменты.
– Меня зовут Ноэль Толедо, – представилась она, не глядя на него. – Я – врач на своем корабле. Мне сказали, что вы тоже медик.
– Был им. После превращения меры могут быть только мерами. Что еще вам сказали?
– Только это – и ваше имя. Вы не могли бы раздеться? Если это вас не смутит.
– Не стеснительный.
Меры и так носили куда меньше одежды, чем обычные колонисты, потому что их не беспокоил холод. По крайней мере, меры помладше. Те же, кто служил колонии много лет и не погибал на заданиях, постепенно получали особый статус, а с ним и право на доспехи.
Нельзя сказать, что Оуден так уж рвался раздеваться перед всеми подряд. Но при каждой странности он ставил себя на место этой девушки, думал, как бы он проводил осмотр. Да и потом… Для всех в колонии он был чудовищем, пусть и уважаемым. Теперь у него появилась неожиданная и уникальная возможность взгляда со стороны. Как отнесется к нему эта девушка? Испугается ли, как монстра?
Но не похоже, что Ноэль была шокирована. Она рассматривала его с любопытством ученого, не более того. Ее прикосновения были редкими и осторожными, однако она не надела перчатки, и Оуден чувствовал, какая у нее мягкая и непривычно горячая кожа. Эта девушка не боялась его! Значит, он не так уж ужасен? Даже при том, что мутация полностью завершилась и теперь он смотрел на мир зеркально черными глазами.
– Это очень необычно, – признала Ноэль. – У вас и существ, которые послужили триггером мутации, совершенно иная природа! И нельзя сказать, что вы стали гибридом. Вы – не сочетание двух видов, а нечто третье, новое.
– Спасибо… наверно.
– Это было больно?
– Не тот опыт, который мне хотелось бы повторить, – усмехнулся Оуден.
– Должно быть, вы очень ими восхищались…
– Не понял?
– Мерами, – пояснила Ноэль. – У каждого времени и каждого места свои герои. Логично предположить, что на «Посейдоне» это меры, те, кем восхищаются, кому хотят подражать. Не удивительно, что дети хотят вырасти и уподобиться мерам!
– Не знаю насчет других детей, а я точно не хотел.
– Правда?
– Скажу больше, я очень надеялся этого избежать!
– Тогда я не понимаю, – нахмурилась она. – Если вам не хотелось этого, ради чего терпеть боль и принимать мутацию, которая навсегда отделит вас от людей?
Ему не следовало отвечать ей. Осмотр – это одно, это не так уж плохо, даже если Седар будет против. Но такие ответы… Неизвестно, как они скажутся на репутации колонии.
Оуден все это понимал, он знал, что должен промолчать, а потом с удивлением услышал свой голос.
– Я сделал это ради сестры.
– Не уверена, что понимаю… Зачем вашей сестре понадобилось, чтобы вы становились мером?
Дальше – уже личное, и это помимо тайн колонии. Какие у него причины говорить ей? Да никаких, и Ноэль не сможет его заставить.
Но ей не понадобилось заставлять, он рассказал сам. Почему, как, зачем – эти вопросы отошли на второй план. Правда просто вырвалась наружу, и Оуден осознал, как давно ему, оказывается, хотелось рассказать кому-то. Причем рассказать все, а не ограничиваться сухими, мало что значащими фразами, которыми он сообщил о своем решении сестре и Джованне.
И почему-то именно Ноэль оказалась лучшей собеседницей. Чужая девушка, которая пришла недавно и ненадолго, чтобы потом исчезнуть навсегда… Глупо ли доверять ей? Может быть. Но именно из-за скоротечности ее визита он готов был пойти на такой шаг. Ему казалось, что с плеч свалился грандиозный груз, который до этого давил на него, угрожая потянуть на дно при следующем заплыве.
Она вряд ли поняла бы это. По крайней мере, он не думал, что она поймет. Его рассказ был односторонней исповедью, только этим Оуден и успокаивал свою совесть, напоминавшую ему о долге перед мерами. Однако, подняв взгляд на свою собеседницу после того, как рассказ был окончен, он с удивлением обнаружил, что голубые глаза блестят от слез. Слезы не пролились – но они были! Правда, Ноэль несколько раз быстро моргнула, уничтожая доказательство своей слабости, но он-то успел заметить!
Это было так странно… Почему единственным человеком, который плакал о его прервавшейся человеческой жизни, был не он сам, а девушка из космоса?
– Мне очень жаль, – прошептала она. – Я… кажется, я понимаю, что ты чувствуешь.
Она заговорила с ним, как с другом. Он решил не обращать на это внимания.
– Откуда ты можешь это знать? Ты же не мер!
– Я знаю, каково это – отличаться… И отказываться от чего-то, чтобы помочь другим. Но ты… ты ведь не пожалел о своем решении?
– Не знаю. Я не хочу думать об этом.
Он и правда не хотел, потому что прибытие пришельцев все усложняло. Что, если они дадут колонии что-нибудь новое? Например, лекарство, которого хватит на всех? Тогда, получается, он напрасно превратил себя в урода!
Но кто же знал?..
Ноэль словно почувствовала, что он на грани, и больше не подталкивала его к сложным темам. С этого момента они говорили исключительно о работе. В какой-то момент Оуден поймал себя на том, что обсуждает с ней собственное тело! Как будто он все еще был врачом… Почему бы не поверить в это хоть ненадолго? Он делился с
