Сказки Освии. Два брата - Татьяна Бондарь
Я совершенно успокоилась, будто говорила с другом, и поэтому спросила у него в ответ:
– А когда у вас появился этот дар?
– Дар? В моем случае это, скорее, проклятье. Я с ним родился. У родителей при дворе всегда были маги, они тщательно изучали эту мою способность, восхваляли и ее, и меня. Но это была просто лесть. Реальной пользы от этого «дара» никакой. Любой умный человек понимает, что чувствуют другие, не хуже меня или тебя. К примеру, Альберт видит всех насквозь и без него. Я всегда, честно сказать, ему немного завидовал.
Герцог тяжело вздохнул. Морщина на его лбу, которой сегодня там пока не было, снова появилась.
– Что стало с твоими родителями? – неожиданно спросил он.
Я молча опустила голову. Он догадался, в чем дело, и помрачнел еще больше.
– Отвечай, – настоял он. Ему нужно было знать наверняка.
– Болотная чума, ваша светлость, – нехотя призналась я.
Хоть он и предвидел ответ, все равно от сказанного ему стало очень больно.
– Соболезную, – герцогское воспитание, въевшейся стойкой привычкой, заставляло его прятать свои чувства, но тугая горечь была почти осязаемой.
– Удивительно, что тебе не противно и не страшно жить в доме такого негодяя, как я, – иронично заметил он.
– Со мной Альберт, – сказала я, и тут же пожалела. Горечь герцога мгновенно спряталась за непроницаемой стеной ледяного холода.
Вряд ли подобный разговор можно было назвать приятным. Зря няня Мэлли отказалась завтракать со своим воспитанником, ничего хорошего из нашей беседы не получилось. Я встала, чтобы уйти. Герцог не возражал. Он задержал меня всего на минуту, чтобы дать старую на вид книгу в тяжелом выцветшем переплете.
– Возьми. Это начальный курс магии. Она рассказывает о природе твоего дара и о том, как использовать его наилучшим образом. Возможно, тебе будет интересно узнать о нем больше, несмотря на всю его бесполезность.
– Может быть, ваша светлость, я лучше поговорю о нем с вашими магами?
– Нет. У меня нет магов, – отрезал он.
Не зная, что еще сказать, я пошла к себе в комнату. Кот и вправду сразу понял, что я расстроена.
– Не грусти, Лисичка. Хочешь – выходи за меня замуж, – стал хохмить он, чтобы поднять мне настроение.
– Не выйду. Мне всего шестнадцать, и ты кот.
– И то, и другое ненадолго, – ухмыльнулся он. – Видела портрет в библиотеке напротив окна? Такой красавчик в доспехах? Это я.
Я помнила все портреты из библиотеки, они оставили у меня неизгладимое впечатление. Напротив окна висело огромное полотно с молодым мужчиной лет двадцати. Он единственный смотрел на меня не строго, а скорее, насмешливо, прямо как сейчас кот. Вспомнив его детально, я поняла, что у человека на портрете много сходства с герцогом Рональдом. Те же черты лица, тот же умный взгляд и прямая осанка. Сразу разглядеть сходство не удалось из-за огненно-рыжих волос мужчины на портрете и из-за выражения его лица, которое казалось невозможным для Рональда.
– Все равно не выйду, – упрямо повторила я.
– За это ты мне и нравишься. Если передумаешь – дай знать.
У него не получилось меня отвлечь. Мне надо было знать правду.
– Ты его действительно предал?
– Все-таки расспросы, значит? Почему ты не как все девушки? Вот интересовало бы тебя только замужество, не пришлось бы мне выливать на тебя все то, что придется теперь. Тебе не понравится то, что я расскажу. Ты уверена, что этого хочешь?
Я кивнула.
– Жаль, – вздохнул кот. – Ладно, если ты никак без этого не можешь, то слушай. Я никого не предавал, и это лучшее из того, что ты сейчас узнаешь.
– Но все думают, что предал.
– Все ошибаются. Я могу поклясться своей жизнью, что ни в чем перед Рональдом не виноват. Ну, если не считать того дохлого крота, которого я однажды подкинул ему в кровать. Но тогда он сам напросился, здорово надоел мне своими нравоучениями. Ты, кстати, с ним поосторожней, он может замучить своим занудством кого угодно.
Уверения Альберта, что он не предатель, было достаточно, чтобы жизнь опять вернула цвета. Я так привязалась к рыжему мерзавцу, что теперь потерять его как друга было бы для меня невыносимо, а потерять бы пришлось.
– Как давно вы живете под куполом?
– Примерно пять лет, со времен первых вспышек болотной чумы. До этого обходились без него. Мы вообще чувствовали себя прекрасно без магии. Но потом народная ненависть, покушения, гонения, отравители, подкупная прислуга…Пришлось хорошо заплатить магам за добротный купол.
– Ты знаешь, какие эмоции он умеет считывать?
– Я так понимаю, все, кроме одной. Угадай какой.
– Кроме любви, – озвучила я свою давнюю догадку.
– Правильно. Иначе он бы знал, что его любит няня, что его люблю я, и знал бы точно, любишь ли его ты, без всяких расспросов.
– Как его можно любить? Из-за него же столько людей погибло. И мои родители тоже. Почему он так поступил со своими людьми на болоте? Не было бы всего этого кошмара, мои родители были бы рядом, а он спокойно жил бы, не боясь высунуться из-под магической защиты.
– Ну вот, мы и подошли к самому интересному. Я все ждал, когда ты спросишь. Ты доверчива и наивна, как шестнадцатилетняя крестьянка. Неужели ты и вправду думаешь, что это из торфяных хозяйств моего братца поползла болезнь? Ее завезли по морю контрабандисты. Через торговцев болезнь разнеслась по всей стране со скоростью, доступной разве что ветру и пролезла во все поселения, где есть хоть одна женщина, красящая лицо. Вины Рональда в этом не больше, чем твоей. Скорее, виноват в ней король. Да-да, наш добрейший Альвадо. Так уж получилось, что эти самые контрабандисты работали не без его ведома.
Дело в том, что они перевозили особую специю, которую используют для изготовления пудры. Эта специя хранится всего сорок пять дней, после чего портится и начинает вонять, если ее вовремя не смешать с другими компонентами пудры. Пудру готовят только у нас, поэтому секрет ее изготовления охраняется почти как золотая казна нашего королевства, которая во многом и пополняется благодаря ему. Потом уже готовую пудру вывозят из Освии и продают по всему миру. Специю просто не успевали бы доставлять вовремя без нарушения обязательного для всех кораблей двухнедельного стояния на якоре в порту. Наш хитрый король отказался дать королевское дозволение на нарушение этого правила, тем самым приперев заморских торговцев к стенке, и превратив их из честных торговцев в контрабандистов. При малейшем неповиновении с
