Завистливое смирение - Харитон Байконурович Мамбурин
Здесь вообще ничего происходить не могло, потому что я стоял посреди собственноручно возведенного, прекрасного и чрезвычайно комфортного походного лагеря, дарованного мне умением «Таинственного странника» 53-го уровня!
Тишина, покой, полнейшая защищенность от сумбурного, пьяного и откровенно жуликоватого мира вне этой волшебной локации. Артхуул Гримгардот первые полчаса, как оказался внутри, так сильно улыбался, что бедняге пришлось пить лекарственные зелья от судорог лица, совершенно непривыкшего к подобным упражнениям. Впрочем, остальные тоже радовались бурно, особенно Самара, упавшая на траву сразу, как оказалась в лагере. Тяжко на Поллюзе интровертам, очень тяжко. Шум, гам, пьяные кентавры пристают и в круп коварно целуют…
В общем, идея выбраться на природу была хороша. Сама эта природа на Поллюзе вокруг города была жутко перенаселена палатками, шатрами и шалашами, сделанными из говна, палок, пустых бутылок и украденных тряпок. Прекрасная тропическая растительность, что в изобилии должна цвести и пахнуть, страдала от нашествия пьяных бездомных тел, прибывших на Сладкозвучный Турнир. Мой «таинственный лагерь», представляющий из себя скрытую от посторонних глаз свертку в пространстве, был купелью тишины и покоя в царящем кругом бедламе. Конечно, далеко не я один владел навыками «странника», обычные походные лагеря по дикой местности Поллюзы были разбиты в больших количествах, но это ничуть не уменьшало творящийся здесь беспредел. Количество голодных и бедных творческих личностей люто превалировало над количеством обеспеченных, от чего куакарабилли просто забилли на всё, что творится вне городских границ.
В первый же день, отоспавшись, мы выпустили несколько разведчиков. Мимику, (потому что её невозможно было удержать), Саяку (предварительно отняв у великой мудрицы почти все деньги и ценные предметы) и Тами (без ограничений, та сама у кого угодно всё, что хочешь, отнимет). Кошкодевочка вернулась с фонарями под обоими глазами и в лютой печали, пьяную вусмерть Саяку принес нестройный отряд растрепанных эльфов, а гномка… а гномка уже сидела возле костра, глядя в одну точку и звонко икая. По дороге к городу она решила зайти в кустики, а спящий в них человек-осьминог сильно удивился внезапной теплоте, пролившейся на него сверху, от чего решил поделиться своей прохладой и полез обниматься. История этой борьбы наверняка была очень интересной и захватывающей, всё-таки девушка умудрилась вернуться почти невредимой (если не считать толстый слой слизи на теле, порванную одежду и несколько сотен засосов от присосок), но Мотоцури оставила всё в тайне, несмотря на всю настойчивость распросов.
Ладно уж, пусть хранит свои секретики.
Вообще, остров музыки и свободы творчества произвел на нас гнетущее впечатление, как на человека, опоздавшего на вечеринку настолько, что не нашлось ни единой души, что поднесла бы ему штрафную. Тут пили, курили, жрали разные вещества, спали, а в перерывах между этими занятиями вошкались всюду и везде, в надежде достать еды, алкоголя и веществ.
— Честное слово…, - бурчала Матильда, брезгливо обходя лежащее на обычной поляне храпящее тело эльфа, одетого лишь в златотканные трусы и испачканную меховую шубу, — Я с тоской вспоминаю академию монстров! Насколько там было лучше, Мач! Чище! И люди приятные… ой! Не люди…
— Ну почему не люди, — добродушно бурчал я, пиная нацелившегося на лодыжку жрицы проснувшегося эльфа в голову, — Вполне хорошие люди. Пусть и не люди. Но что определяет разумного?
— Вы… вы были где? — удивлялся рядом идущий Кинтаро, — У монстров?!
— Да, нам как-то раз пришлось изгнать из Матильды богиню добра и света, затем слегка напинать её поклонникам, а затем…
Под аккомпанемент тихо икающей Самары, дико косящей на нас взглядом, я быстренько рассказал историю, а потом даже показал старым знакомым свой новый топор. Удлиненный ярко раскрашенный фаллоимитатор, к которому было прикреплено выполненное из металла крыло то ли птицы, то ли ангела, вызвал у Кинтаро и шиноби лишь вздохи восхищения. Не пойму я местных, неправильные они какие-то. Как бы штука не выглядела, но если у нее крутые свойства, то цеплять её на себя незазорно, так, что ли? Извращенцы.
Вообще, Поллюза всячески нам демонстрировала, что приезд сюда в надежде отдохнуть — идея плохая. Магазинов в местном стихийно сколоченном городе почти нет, полиции из куакарабилли мало, народу дофига и больше, причем, отнюдь не приятного. Во всяком случае, наш смелый отряд уже послал в жопу около двух десятков приставучих поэтов и музыкантов, а ведь мы еще не дошли до города!
— А куда мы вообще тащимся? — хмуро спросила Тами-в-кружочек. Поставленные ей описанным человеком-осьминогом засосы налились здоровой синевой, которая вовсе не спешила переходить в здоровую желтизну.
— Записывать Мимику на Турнир, — миролюбиво ответил я, тыкая пальцем в щеголяющую фингалами бардессу, — Она одна вчера попыталась, так ей вон, на пробах досталось.
— Так плохо пела? — удивилась всем неповрежденным и красивым лицом Матильда.
— Наоборот, — с сожалением посмотрел я на крашенную блондинку, — Она, несмотря на всю свою доставучесть и эгоизм, теперь поёт очень хорошо. За что и получила.
— А нам нафиг сдалось её сопровождать? — тут же пробурчала гномка, прекрасно помнившая, что у меня изначально было мало желания возиться с кошкодевочкой, имеющей и так слишком много бонусов с наших приключений.
— А потому, что запись проходит в цивилизованном и огороженном районе Поллюзы, — пояснил я смену планов, — Очень хочется увидеть, что для местных и гостей значит это понятие.
Также я хотел увидеть тех, кто бьет маленьких кошкодевочек по лицу, но об этом распространяться не собирался. Лидеру ни к чему показывать слабость, и то, что на нем вполне работают такие замшелые и прописные истины как «Мы в ответе за тех, с кем переспали… много раз».
«Цивилизованная» часть города действительно существовала. Она была целиком огорожена также как и гавань Поллюзы, находясь под пристальным вниманием куакарабилли. Пройти внутрь мог любой, кто мог предъявить пропуск в виде одного миллиона канис, либо одобрения, полученного от комиссии по
