Макс Аллан Коллинз - Мумия
Эвелин что-то прошептала на ухо начальнику тюрьмы. Джонатан вздрогнул: конечно же, она не намерена предложить этому типу...
– Хамунаптра? – широко раскрыв глаза от удивления, переспросил Хасан. – Вы лжете!
– Я никогда не лгу! Я добропорядочная женщина.
Хасан нахмурился:
– Так значит, этот грязный поросенок знает, как найти Город Мертвых со всеми его сокровищами?
– Да…и если вы прикажете обрубить веревку, мы предложим вам... пять процентов.
О'Коннелл, задыхаясь, но все же продолжая слушать разговор Эвелин и Хасана, каким-то образом умудрился прохрипеть: «Пять процентов?» Глаза его были выпучены, как полагал Джонатан, из-за того, что он был поражен жадностью Эвелин. Но, наверное, еще и потому, что он задыхался и был близок к смерти.
– Ну, хорошо, – продолжала Эвелин. – Десять процентов.
– Пятьдесят, – отрезал начальник тюрьмы.
– Двадцать.
– Уступите... уступите же ему... – хрипел О'Коннелл, и лицо его стало приобретать синюшно-багровый оттенок.
– Сорок, – проговорил Хасан.
– Тридцать.
– Я... я умираю! – раздался прощальный стон О'Коннелла.
– Двадцать пять, – снизил свою долю начальник тюрьмы.
– Согласна! – воскликнула Эвелин, и они пожали друг другу руки.
Начальник тюрьмы одарил ее своей незабываемой улыбкой, обнажая зеленые зубы, и что-то выкрикнул палачу на арабском. Тот взмахнул кривым мечом, разрубил веревку, и О'Коннелл рухнул на землю.
Полумертвый, Рик покатился по гравию двора, все еще задыхаясь и откашливаясь. Но теперь он стал героем дня: все заключенные ликовали. Они, аплодировали ему, одобрительно свистели и смеялись от радости. Правда, сам Рик еще не мог прийти в себя, а потому не сумел по достоинству оценить вновь обретенную свободу.
Джонатан сейчас чувствовал себя немногим лучше О'Коннелла. Надо же! Им придется отдать двадцать пять процентов! Ну, теперь уж они точно должны дойти до Города Мертвых...
Эвелин поднялась со скамьи и, перегнувшись через перила балкона, улыбалась своему новому партнеру.
– Мне тоже очень приятно было познакомиться, – сообщила она.
В это мгновение О'Коннелл потерял сознание.
Глава 6 «Ночь на Ниле»
Нил с его двумя рукавами – Белым и Голубым – самая длинная река в мире и единственная, насколько знал Ричард О'Коннелл, текущая с юга на север. Все в этой идиотской стране теснились к его берегам и идущим от русла каналам. И в Каире, и дальше, к югу, где долина Нила раскинулась на пять миль в ширину.
Под жарким палящим дневным солнцем река казалась полосой блестящего сатина, оттенком чуть темнее безоблачного неба. То тут, то там на берегах возвышались пирамиды. По спокойной глади изящно скользили лодки с пассажирами и грузом, а их паруса напоминали распростертые крылья чаек.
Умиротворенность этого пейзажа сводила на нет суета, царящая на мостках пристани рядом с причалами порта Гизы. Там сквозь толпы арабов в тюрбанах и одеждах, похожих на ночные рубашки, проталкивались туристы и группы путешественников. Повсюду мельтешили торговцы и наперебой предлагали простакам вещицы, якобы добытые при раскопках гробницы Тутанхамона. И, конечно же, вездесущие попрошайки требовали «бакшиш».
Это слово, означавшее «дайте что-нибудь», стало буквально национальным гимном. Его почти пропевали. О'Коннелл с джутовым рюкзаком на плече игнорировал все просьбы. Даже на мальчика, скулящего «папа-мама умер, живот пустой », он не обратил ни малейшего внимания. Рик достаточно долго прожил в Египте и знал: стоит подать монетку одному, как тут же набросится вся свора. Получится, как с той ехавшей на бал женщиной, вздумавшей подать милостыню у паперти Нотр-Дам.
Благодаря двадцати фунтам, которые О'Коннелл выпросил у своей спасительницы мисс Эвелин Карнахэн, чтобы кое-что приобрести, он превратился совсем в другого человека. Гладковыбритый, подстриженный и причесанный, он выглядел великолепно и прекрасно сознавал это. Белоснежная рубашка без намека на круги от пота под мышками, брюки, заправленные в начищенные сапоги, и коричневый шейный платок, закрывающий след от веревки, делали его поистине неотразимым.
Он сразу заметил в толпе своих компаньонов. Эвелин была в белой широкополой шляпе и голубом платье. Покрой его мог бы показаться старомодным, но соблазнительные формы, которые оно подчеркивало, заставляли забыть об этом. Ее брат красовался в пробковом шлеме и костюме цвета хаки. Брат и сестра тащили тяжеленные саквояжи, умудряясь одновременно держаться с достоинством, придерживать головные уборы и следить за сохранностью кошельков. Это было нелишне, учитывая орду нищих и торговцев, через которую им приходилось продираться. Они направлялись к пароходу «Ибис», пришвартованному возле пристани.
Нагоняя своих спутников, О'Коннелл услышал их спор.
– Как мы можем быть уверены в том, что он вообще появится здесь? – говорила Эвелин. – Сейчас он, скорее всего, где-нибудь в баре пропивает мои двадцать фунтов.
– Это больше похоже на меня, сестренка, чем на О'Коннелла. Он обязательно придет, вот увидишь. Эти американцы все считают себя настоящими ковбоями. Они парни честные и всегда держат свое слово. Потому что больше у них за душой ничего нет.
– Ну, что касается меня, – высокомерно заявила Эвелин, – я считаю, что он просто неопрятный, дерзкий и нахальный тип. Он мне ничуточки не понравился.
– Я с ним, случайно, незнаком? – внезапно поинтересовался О'Коннелл, возникая рядом с девушкой.
Она широко раскрыла глаза от удивления и смущения. О'Коннелл сразу понял, что вовсе не прочь с головой окунуться в эти глаза. А ее губки, такие пухлые и чувственные...
Рик спохватился: ему не хотелось доставлять девушке удовольствия от осознания того, что ею восхищаются. Однако сам он даже не заметил, что она тоже не скрывает своего восторга при виде такого элегантного джентльмена.
– Добрый день, О'Коннелл, – обратился к американцу Джонатан, одновременно беря его под руку и кивая в сторону девушки: – Ты не обращай внимания на слова сестры. Она вспоминала какого-то другого нахала.
– Мне показалось, что это просто отвратительный экземпляр, – заметил О'Коннелл, чуть заметно усмехнувшись.
– Здравствуйте, мистер О'Коннелл, – нервно улыбнулась Эвелин, делая вид, будто не поняла, что он ее поддразнивает.
– Они подошли к трапу парохода. Их начали обступать нищие, которые вопили но весь голос: «Бакшиш!»
– Великолепный день для того, чтобы отправиться навстречу приключениям, – заметил Джонатан, кладя руку на плечо О'Коннеллу.
