Гросс - Иван Валерьевич Оченков
У Беньямина даже по спине холодок прошел. Он никогда не был склонен к эмпатии. Но тут и его проняло. Рейдер покосился на возвышающегося рядом, как взыскующая высшего суда статуя командора, Мартемьяна и впервые ощутил нечто вроде страха перед этим еще недавно мальчишкой.
«Этому ни врать, ни утаивать нельзя. Иначе и останков не сыщут, – мелькнуло в голове. – Но парень далеко пойдет».
– Что вы хотите? – тусклым, надтреснутым голосом еле слышно спросил граф.
– Всё. Вы расскажете, что вам известно. Акции немедленно перепишете на меня, без обсуждения и торга. Ваши долги будут покрыты, после чего назначен пенсион, который будут перечислять до самой кончины. Без погребения тоже не останетесь, но до той поры настоятельно рекомендую не попадаться мне на пути. Никогда. А сейчас рассказывайте.
Когда дверь за незваными гостями захлопнулась, граф еще некоторое время опустошенный, будто выпотрошенный, сидел неподвижно. Потом манерно, как в модных мелодрамах, прикрыл рукой глаза и еле слышно произнес:
– Это не человек, а дьявол. Маман, почему вы его не удавили в колыбели?
Покончив с делом, Март отдал Беньямину документы, а сам решил вернуться на базу, которую чем дальше, тем больше воспринимал своим домом. Добравшись до кабинета, он скинул пальто и хотел было растянуться на диванчике, но в этот момент в дверь кто-то постучался.
– Разрешите? – заглянула внутрь Таня.
– Кто там еще?
– Что? Нет, это я хотела с вами поговорить.
Голос при этом у девушки был напряженным, а личико таким строгим и решительным, что Колычев поневоле напрягся.
– Что-нибудь случилось?
– Командир, я хочу вернуться на корабль, – выдохнула Калашникова и с такой надеждой посмотрела на него, что он не сразу нашелся, что ответить.
– Но почему? – через некоторое время спросил он. – Тебе не нравится работать со мной или не устраивает жалованье?
– Нет, что вы, в деньгах я не потеряла, даже наоборот, просто…
– Так что же?
– Понимаешь, Март, – перешла она на «ты». – Я ведь пилот. И всегда хотела быть именно пилотом. А меня постоянно отправляли то в диспетчерскую, то еще куда и, наверное, рано или поздно сломали. Лишили мечты… А потом появился ты и предложил мне стать вторым пилотом «Ночной птицы». Это было так здорово, так прекрасно, что я не могу найти слов, чтобы передать свои чувства.
Таня говорила с таким жаром и воодушевлением, что внимательно слушавший ее Колычев не решился прервать девушку.
– А теперь, – продолжила она, – я снова оказалась в той точке, куда меня все время настойчиво пихало начальство. Сижу в кабинете, перебираю бумажки, печатаю на машинке… Мне душно здесь! Этот красивый костюм как удавка, а туфли на ногах как гири. Я иногда по ночам плачу от тоски и боюсь, что Витька проснется, и я не смогу объяснить ему, в чем дело.
– А мне, значит, можешь? – озадаченно переспросил Март.
– Ты – другое дело, ты – пилот и мой командир! Ты был в небе и знаешь, как оно зовет. Ты один можешь меня понять…
– Ну, хорошо, – сдался он. – Дай мне несколько дней, чтобы подыскать тебе замену, и можешь возвращаться. Вот только не знаю, куда именно. «Птица», как тебе известно, корабль необычный, и для управления им нужен одаренный.
– Я готова пойти на любой транспорт или даже бот! – воскликнула Калашникова, прикусив от волнения губу.
– Подожди, – остановил он эмоциональный порыв девушки. – Такими кадрами, как ты, не разбрасываются. Помнишь сенатора Марцеву? Она сейчас курирует один проект… В общем, я хотел бы, чтобы ты в нем поучаствовала.
– Я готова! – тут же согласилась Калашникова.
– Даже не спрашивая, в чем там суть?
– Да!
– Но я все же объясню. Ты пройдешь полное медицинское обследование, после чего получишь адамант и поносишь его месяц-другой. Попутно будут еще кое-какие процедуры, а потом, если появятся результаты, можно будет подумать об инициации.
– Вы серьезно?
– Вполне.
– Но ведь случаи пробуждения Дара в моем возрасте крайне редки!
– Ага. И один из них за тобой ухаживает. В общем, решать тебе. Хуже от ношения камня точно не будет, скорее наоборот, а до всего остального еще дожить надо…
– Я согласна!
– Вот и отлично! – улыбнулся Март и, подойдя к девушке поближе, обнял ее за плечи.
В сущности, он не лукавил. Само по себе ношение адаманта ничем не угрожало. Разве что здоровье могло поправиться, подобные случаи наблюдались неоднократно. А вот примеров инициации взрослого человека было крайне мало, и статистика, скажем так, не особо вдохновляла. Тут могло случиться всякое…
Но главным фактором в предстоящем эксперименте были не процедуры у Марцевой, а контакт с искином «Ночной птицы». Корабль сам по себе был мощным артефактом, причем с возможностью самосовершенствования. И какие у него возможности, никто до конца не знал…
– А что тут у вас происходит? – раздался с порога удивленный возглас Александры.
– Ой! – вздрогнула Таня и едва не отпрыгнула от непосредственного начальника.
– Немая сцена, – не смог удержаться от усмешки Март, представив, как это все выглядит со стороны.
– Колычев, я не поняла, ты что, бессмертный? – выразительно посмотрела на жениха Зимина. – Почему это вы тут обнимаетесь!
– Не обнимаю, а успокаиваю! – веско возразил жених. – Не видишь, плохо человеку.
– А что случилось? – сразу сбавила тон Саша.
– Уходит от меня Таня, – горестно вздохнул Март. – Не хочет быть секретарем…
– А кем хочет, владычицей морской?
– Нет, пилотом.
– А вот это правильно! – неожиданно согласилась Зимина. – Молодец, Танюха. Что за мужской шовинизм, чуть девушка чего-то добилась, так ее сразу за крыло и вниз? Я вот еще немного и тоже взбунтуюсь. А что, организуем чисто девичий экипаж…
– Стоп, женщины! – притворно замахал руками Колычев. – Ваш день восьмое марта!
– Мартемьян Андреевич, – тихо пискнула обескураженная Татьяна. – Я, пожалуй, пойду?
– Конечно. На сегодня можешь быть свободна. Сходите с Витькой куда-нибудь, развейтесь… а если утром найдете здесь мой труп, ты знаешь, кто виновен…
– Колычев, – прошептала ему на ухо Саша, как только они остались одни. – Ты хоть понимаешь, что жив только потому, что я весь ваш разговор слышала от начала и до конца?
– А подслушивать нехорошо… – пытался парировать Март, но тут его рот заткнули поцелуем, и им стало не до разговоров.
Спустя пару часов они сидели вдвоем у горящего камина и пили шампанское, укутавшись широким одеялом.
– Март, а при чем тут было восьмое марта?
– Кхм, ну там цветы, конфеты, подарки… Международный женский день…
– Положительно ты не перестаешь меня удивлять, – не без интереса глядя на жениха, задумчиво произнесла Саша. – Я знаю, что социалисты и разные суфражистки отмечают этот день, но не восьмого, а двадцать третьего февраля. Неужели мы о тебе чего-то не знаем?
– Это наверняка. Я очень загадочный. К слову, я голоден как волк. Самое время перекусить. Как думаешь, чем нас Михалыч порадует?
– Ну нет, раз слово сказано, то цветы, подарки и конфеты придется обеспечить.
– Не вопрос. Слетаем в любую кондитерскую на твой выбор и
