Голубая Луна — Возвращение - Саймон Грин
— Как и все мы, — сказала Фишер.
— По крайней мере, я не лижу свои интимные места на публике, — сказал Хок.
— Ты бы лизал, если бы мог, — сказала Фишер. — Вообще-то, я думаю, что заплатила бы хорошие деньги, чтобы увидеть это.
Пёс издал быструю серию булькающих пуканий, похожих на миниатюрный грохочущий вулкан и почти таких же взрывоопасных. Хок и Фишер вздрогнули.
— Я попрошу Алхимика приготовить ещё немного этих маленьких синих таблеток, — сказал Хок.
— Либо это, либо пробка, — сказала Фишер.
— Мы действительно не будем говорить о демонах? — сказал Хок, ставя свою пустую кружку на прикроватную тумбочку.
Фишер опустошила свой бокал с бренди и небрежно бросила его в мягкое кресло. — Что тут говорить? Это просто совпадение. Должно быть. В живых не осталось никого, кто бы знал, что мы сделали. Кем мы были раньше.
— Кто-то, должно быть, послал этого демона-убийцу, выдававшего себя за Патрика Чанса, — упрямо сказал Хок. — Они знали правильные имена, чтобы преодолеть нашу защиту. Кто-то хочет нашей смерти!
— Что мы можем сделать? — спросила Фишер. — Бежать? Я так не думаю. Никто не выгонит меня из собственного дома.
— Мы всё равно собирались уходить, — осторожно сказал Хок. — Возможно, наш таинственный враг не станет преследовать новых Хока и Фишер. Наших сменщиков.
— Я уже не знаю, чему верить, — сказала Фишер. — Я думала, что здесь мы в безопасности. Я думала… всё это осталось позади.
— Прошлое рано или поздно даёт о себе знать, — сказал Хок.
И тут они оба резко поднялись и огляделись вокруг. Что-то было не так. Они чувствовали это. Что-то плохое приближалось, надвигалось прямо на них, с направления, которое они могли почувствовать, но не определить. Нечто, прокладывающее себе путь в этот мир, Извне. А потом вдруг появился он, оказался там, стоял прямо посреди комнаты и мерзко ухмылялся им от изножья кровати.
Принц Демонов.
Он выглядел как человек, походил на человека — насмешка над человечеством, дискредитация. Он был неестественно высоким и стройным до истощения. Его бледная плоть имела нездоровый, как проказа, перламутровый оттенок, а одет он был в лохмотья и лоскуты цвета тьмы, как будто кутался в клочья, вырванные из самой ночи. На нём была потрёпанная широкополая шляпа, низко надвинутая на багровые глаза; черты его лица были размытыми, неопределёнными, словно они никак не могли сойтись на одном лице. Он воздел перед собой бледные руки, словно в насмешливой молитве — мольбе, его длинные тонкие пальцы заканчивались жуткими когтями, с которых постоянно сгустками капала тёмная кровь. В его позе, в том, как он держался, не было ничего человеческого. Он выглядел как человек, потому что это его забавляло. Когда-то он был похож на что-то другое, и, возможно, будет похож снова, но сейчас он жил в мире людей и формировал себя соответствующим образом. Если слово “жил” вообще можно применить к чему-то, что никогда не рождалось. Принц Демонов, повелитель всех демонов Темнолесья. Он пытался уничтожить всё человечество во время Войны Демонов и переписать живой мир по своему ужасному образу и подобию. Его присутствие, казалось, отравляло воздух, омрачало свет, оскверняло комнату одним своим присутствием. Медленные скрипы разносились по дереву комнаты, как будто старое Древо было потревожено самим существованием Принца Демона. Его ноги прожигали ковры на полу и обжигали дерево под ними. Принц Демон медленно улыбнулся Хоку и Фишер, показав острые зубы, а когда он заговорил, его голос был таким, какой можно услышать в самых страшных кошмарах.
— Так, так… снова здравствуйте, мои сладкие. Столько времени прошло, не так ли? Вам понравился мой маленький убийца, моя визитная карточка?
— Как ты пробрался сюда, минуя все защиты Древа? — спросил Хок. Его голос был не таким ровным, как ему хотелось бы.
— Вы пригласили меня войти, — сказал Принц Демонов. Голосом, похожим на плач младенцев, на смерть детей, на крик в ночи. — Вы впустили меня вместе со своими драгоценными кандидатами на прослушивание, и никто меня не видел. Теперь я живу внутри людей. Вы убедились в этом. Вы никогда не найдёте меня, и меня всё равно уже не будет. Разве вы не рады видеть меня снова, мои самые сокровенные враги, мои дражайшие соперники? Вы теперь такая же легенда, как и я, Руперт. Джулия.
— Чего ты хочешь? — спросила Фишер.
— Ваши внуки в опасности, — ласково сказал Принц Демонов. — Они умрут, медленно и ужасно, если вы не вернётесь в Лесное Королевство, чтобы спасти их. Грядёт война. Страна против страны, армии против армий… Фермы, города и посёлки запылают в ночи, кровь и резня в лесах, террор на марше. Тьма вздымается, Голубая Луна возвращается, и мы с вами в последний раз сыграем в игру судьбы & предназначения. И я наконец-то отомщу… когда Дикая Магия навсегда хлынет в мир людей. Остановите меня, мои дорогие, если сможете.
Он исчез, исчез в одно мгновение. Ничто не свидетельствовало о его присутствии, кроме следов от его ног на полу. Старый пёс у изножья кровати поднял свою большую седую голову.
— О, Пекло… Только не это.
— Тише, Чаппи, — сказал Хок.
ДВА
БРАЧНЫЕ УЗЫ
Прекрасным днём ранней осени, под чудесным небом Принцесса Кэтрин из Королевства Редхарт радостно бегала по обширным ухоженным садам за пределами Полуночного Замка вместе со своим другом и единственной истинной любовью, королевским воином — чемпионом Малкольмом Барреттом.
Она была высокой, светловолосой и красивой, а он — высоким, смуглым и красивым, и они так сильно любили друг друга, что иногда, глядя друг другу в глаза, им было трудно дышать. Не выбирая направления, они бежали по огромным заросшим садам, преследуя друг друга, радостно смеясь, веселясь и резвясь на просторных лужайках. Они бегали вокруг искусно нагромождённых садов камней с их бурлящими ручьями, носились вокруг массивных клумб, пылающих яркими красками, и, наконец, влетали в аккуратные ряды тополей, где белки сердито стрекотали на них с высоких ветвей. Двое молодых людей, такие счастливые в любви, в яркий осенний день. Ни облачка на небе, чтобы предупредить их о приближении грозы.
У Принцессы Кэтрин были такие светлые волосы, что они просто сияли, ниспадая тяжёлыми локонами до половины спины. Её глаза были голубыми, как небо, губы — как кровь сердца, и, даже не пытаясь, она была прохладной и освежающей, как глоток чистой колодезной воды. У неё было лицо с высокими скулами, но не суровое, с весёлым взглядом, который мог вспыхнуть огнём в одно мгновение, и улыбкой, которая иногда, казалось,
