Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова
Уми понюхала содержимое пиалы: на неё пахнуло горьким травяным духом. Похоже, прежде чем отправиться на поиски колдуна, Сан приготовил для неё какое-то полезное снадобье. Уми не ожидала от малознакомого духа такой отзывчивости. И чего О-Кин на него так взъелась?
Отхлебнув глоток, Уми поморщилась – на вкус снадобье оказалось горьким и вяжущим, как недозрелая хурма. Чтобы не растягивать мучение надолго, вторым большим глотком Уми осушила пиалу и помотала головой. Теперь она была согласна прямо сейчас притвориться ёкаем или самой отправиться на поиски колдунов, лишь бы не пить больше эту гадость!
Спустившись вниз, Уми поразилась тому, какая во всём доме стояла тишина. Ведущие в сад сёдзи были настежь распахнуты, чтобы впустить внутрь хоть немного прохладного ветра, задувавшего с реки. Где-то неподалёку тихонько трещал кузнечик.
Уми подумала, что во всём доме она одна, и потому вздрогнула от неожиданности, когда дверь, ведущая в кабинет отца, с тихим шорохом отъехала в сторону.
Итиро Хаяси выглянул в коридор. Он сдвинул очки на переносицу и прищурился, глядя на Уми.
– Ну наконец-то! – проворчал он, смерив её внимательным взглядом. – А то я уже начал бояться, что ты проспишь до самого ужина.
Он поманил Уми к себе и тут же снова скрылся в своём кабинете. Вздохнув, она неслышно скользнула следом, задвинув за собой дверь.
Итиро Хаяси был крепким и жилистым мужчиной, которому скоро должно было сравняться пятьдесят. Но выглядел он значительно моложе своих лет, и лишь седина, украшавшая виски, выдавала его истинный возраст. Он всегда убирал волосы в крепкий пучок на макушке, а когда читал, то непременно надевал очки. За последние несколько лет зрение у отца стало сильно портиться, и потому пришлось обзавестись очками – этим чудесным изобретением из Глэндри, которое помогло многим тейсэнцам вновь увидеть мир так, как должно, во всей его полноте.
В усадьбе Хаяси отец всегда просыпался позже всех. Ложился он тоже последним: руководить целым синдикатом якудза, влияние которого во всей провинции возрастало с каждым годом, было делом нелёгким. Отца часто не бывало дома: чтобы держать «свою небольшую империю» под контролем, Итиро Хаяси приходилось разъезжать по всей провинции Тосан и самолично отслеживать, как шли дела в наиболее прибыльных для клана игорных домах и борделях.
Перед Обоном дел у отца было так же много, как и перед Новым годом, и накануне праздников застать его в усадьбе было практически невозможно. Но в этом году, похоже, что-то изменилось. До Обона оставалось меньше недели, а отец, похоже, никуда не собирался.
За годы наблюдений за отцом Уми научилась определять, когда он готовился к отъезду. Самым ярким показателем того, что Итиро Хаяси собирался остаться дома, были письма. Чем больше запечатанных конвертов лежало на письменном столе отца, тем меньше была вероятность, что в ближайшие пару дней он куда-то уедет. Отец всегда прочитывал все письма сам, не допуская к этому делу даже своих помощников.
«Если я отдам на откуп остальным слишком много, то моё главенство над кланом Аосаки долго не продлится», – часто любил повторять отец, когда Уми раз за разом предлагала ему свою помощь.
Уехать и оставить хотя бы одно письмо без ответа отец попросту не мог. Поэтому, когда Уми увидела бардак на столе отца, она почувствовала облегчение. Пока он оставался дома, ей всегда было как-то спокойнее.
Отец редко вызывал её к себе, и потому Уми терялась в догадках, что же ему могло от неё понадобиться – особенно теперь, когда он был так занят работой. Судя по пустым тарелкам, которые стояли на подносе возле письменного стола, отец даже позавтракал прямо у себя в кабинете, чтобы не терять даром ни минуты.
– Пока ты спала, Ёсио заходил, – проговорил отец, беря в руки очередное письмо. Он бегло проглядел его и, хмыкнув, снова поднял глаза на Уми.
Она сидела чуть в стороне от стола и смотрела на татами, по которым полз маленький жучок с блестящим панцирем. С виду Уми казалась спокойной, но на деле в голове её крутилось множество мыслей. Зачем Ёсио приходил в усадьбу в такую рань? Неужели, помимо ведения игорного дома, у них с отцом были ещё какие-то дела?
Долго, впрочем, размышлять ей не пришлось: отложив письмо, отец продолжил:
– Он рассказал мне о том, что произошло сегодня под утро в игорном доме.
Уми похолодела. Ну кто, кто тянул Ёсио за язык?
– Этот Косой Эйкити, – неумолимо продолжал отец, – из-за чего вы с ним повздорили?
Итиро Хаяси не любил, когда ему врали. К тому же Уми не знала, что именно рассказал отцу Ёсио, и потому решила говорить как есть.
– Он мухлевал. И в этом ему помогал ёкай.
Глаза отца расширились от изумления. Он знал о том, что его дочь могла видеть духов. Но Уми до сих пор не была до конца уверена в том, что отец верил во все рассказы об О-Кин и прочих ёкаях, с которыми ей доводилось сталкиваться. Но в открытую он никогда не сомневался в её словах, за что Уми была ему благодарна.
– Хм-м, вот ведь зараза, – проворчал отец. – И что прикажете делать с этим жульём, раз они теперь заручились помощью ёкаев? Приглашать на каждую смену каннуси из ближайшего святилища, чтобы он своими молитвами отпугивал нечисть?
Уми не сумела сдержать улыбку. Шутил отец только в том случае, когда находился в хорошем расположении духа. В последнее время это случалось всё реже, и потому Уми радовалась про себя этой неожиданной, но приятной перемене.
– Думаю, пока одной меня будет достаточно, чтобы следить за духами, – в тон ему ответила Уми.
Но отец покачал головой.
– Эта смена в «Тануки» была для тебя последней.
– Что? – Уми не могла поверить в услышанное. – Но…
– И это не потому, что меня не устраивало, как ты работаешь, – продолжал отец. – Дело в другом. С сегодняшнего дня у тебя начинаются смотрины.
Уми почувствовала, как неприятный холодок заструился между лопаток. Она знала, что рано или поздно это должно было случиться. Всё-таки совсем скоро ей исполнится двадцать лет, что в империи Тейсэн считалось совершеннолетием и самым подходящим возрастом для вступления в брак. Но всё же Уми отчего-то хотелось верить, что отец будет настолько погружен в другие дела клана, что вопрос о её замужестве будет отложен до лучших времён.
Как она была наивна! Отец никогда не забывал о том, что связано с ней, – и в особенности если это могло сослужить пользу всему клану. В конце концов, она
