Док и его кот (СИ) - Башибузук Александр

Немудрёный скарб траппера, его винтовку системы Балларда, старенький капсульный револьвер Ремингтон, нож, томагавк и эту стопочку, я положил с ним в могилу. Себе на память не оставил ничего. Нет нужды, этого человека я и без памяток буду помнить до самой своей смерти.

Почему?

Да потому, что встреча с Питером Россом, странным образом перевернула всю мою жизнь, фактически сделала из меня совершенно другого человека.

Нет, я не стал любить людей, даже наоборот, стал к ним относиться еще более настороженней.

Дело в том, что всю свою жизнь, я невольно оправдывался перед людьми за свою внешность. Нет, я не такой, я хороший, не надо думать обо мне плохо, лицо и глаза не соответствуют внутреннему наполнению. Стискивал зубы и терпел, когда за спиной говорили: Беня прикидывается, он, сука, просто прикидывается, потому что с такой рожей и зенками, человек априори не может быть хорошим.

Что, в том числе, и послужило причиной моей мизантропии. Я стал ненавидеть людей, отчаявшись доказывать, что я не тот, кого во мне видят.

А теперь, необходимость оправдываться исчезла. Зачем? Нет смысла, потому что я стал настоящим, стал самим собой. Убийца? Как вам угодно, мистер. Плевать! К тому же, у меня начала закрадываться мысль, что рожу и глаза выдали несколько авансом, то есть, на самом деле я и есть тот, за кого меня принимают. И уже, сам того не хотя, начал наверстывать упущенное. Семь отправленных на тот свет человек за неделю — отличный результат. Или девять? Десять? Увы, в горячке боя я не считал трупы. Да какая разница, одним больше, одним меньше. Всё равно тенденция просматривается очень отчётливо.

— До скорого свиданья, дядь Петя. И спасибо… — я встал, поправил крест на могилке и пошёл к лагерю. Мусичка не пожелал мочить свои лапки в росе и поехал на мне пассажиром.

Зашумели кроны деревьев, в острый свежий запах леса, вдруг вплёлся сладковатый смрад падали. Резкий гортанный вопль заставил притихнуть щебетавших в кустах птичек.

— Кра-а-р-р!!! — иссиня-чёрная ворона вырвала бурый шматок из пустой глазницы обглоданного черепа, судорожно сглотнула его и снова разорвала тишину мерзким зловещим криком: — Кра-а-а-а!!!

Я прошёл мимо, даже не посмотрев на почерневший труп Джонни Хадсона, мерно покачивающийся на сухой кривой сосне.

Его я не стал убивать, просто методично переломал все кости, а потом ещё живым отдал поселенцам, которые после короткого и простого суда повесили ублюдка.

Всё случилось как в тумане, в тот момент, я не вполне осознавал себя. Но при этом, точно знаю, что не испытывал никакого удовольствия при хрусте костей ублюдка и не старался никому ничего доказать. Просто хотел, чтобы он перед смертью понял, что суд человеческий гораздо страшнее, чем закон, вот и всё. Поэтому, после того, как всё закончилось, не стал задавать себе лишних вопросов. Сделал — значит посчитал нужным. И это, чёрт побери, прекрасно! Цивилизация отобрала у нас очень важную возможность — поступать сообразно своим желаниям, по своей совести, отобрала возможность быть самим собой. Но здесь, к счастью, у меня никто и ничего не может отобрать.

Спустившись с пригорка, я прошёл возле ряда могил; маленького кладбища появившегося у нашего лагеря после той ночи. Сиу убили двадцать девять переселенцев, каждая семья кого-то потеряла. Но размен произошёл почти ровный — мы забрали жизни двадцати шести индейцев. Не все они умерли сразу, но к тому времени, как я решил озаботиться этим вопросом, раненых уже добили.

Но трупы не выбросили в лес на съедение диким зверям, а похоронили в братской могиле. Грубые, можно даже сказать дикие и дремучие переселенцы, строго придерживались своего кодекса правил. И при этом оказались кристально честными людьми. Но об этом позже.

Я подошёл к одному из фургонов и откинул полог.

— Как вы себя чувствуете?

— Наверное, выживу, док… — лежащий на соломе бородатый худой мужчина с забинтованным плечом и рукой виновато улыбнулся.

— Куда ты денешься! А кто работать будет?! — притворно грозно гаркнула Молли Браун, стоявшая рядом с повозкой. — Только попробуй сдохнуть, я тебя так взгрею, мало не покажется. Док… — женщина притронулась к моему предплечью. — Всё будет хорошо, док Вайт, я позабочусь о этом старом лентяе…

Я молча кивнул и пошёл к другим фургонам с ранеными.

Позади раздался горячий истовый шепот:

— Храни вас Господь, Док…

Док… теперь меня все называют Доком Вайтом или просто мистер Док. А ещё, за глаза, Человеком с котом, без упоминания имени и фамилии.

Не знаю, стал я настоящим доктором или не стал, но сомневаться в своих врачебных умениях перестал. В чём может сомневаться человек, который с помощью пары разделочных ножей, лучковой пилы, плотницкой стамески, скорняжной иглы с дратвой, а также нескольких щипчиков, пинцетов и ножничек из женского набора для ухода за руками, успешно провёл две ампутации и полостную операцию? А также извлёк кучу наконечников стрел и пуль из различных частей человеческого тела. Потеряв при этом всего одного пациента.

Думаю, уже ни в чём.

Просто выбросил из башки все дурные мысли и делал своё дело. Какая нахрен анестезия? Хорошо зафиксированный пациент в наркозе не нуждается. На всю жизнь остался хромым? Рожа стала похожа на куриную жопу из-за швов? Дело житейское, зато живой!

Не спорю, для оперированных всё ещё может закончиться плохо, для некоторых почти наверняка закончиться скверно, но пока все живы. Хотя, насчет наркоза я слегка соврал — у девочек мисс Морган нашлась бутыль лауданума[2], а у одного из поселенцев — отличная плотницкая киянка[3]. Ими и обошёлся.

Проведав раненых, я взял поводья своего жеребца у узкоглазого щуплого паренька, с забинтованной шеей. Вскочил в седло, подождал пока взберётся Мусичка, после чего поворотил коня и посмотрел на выстроившиеся в ряд фургоны.

Остался сущий пустяк — довести поселенцев до первого населенного пункта. Там у людей начнётся новая жизнь. А у меня? И у меня тоже. Вот только я всё ещё не знаю, какая эта жизнь у меня будет.

Помедлив немного, махнул рукой.

— Выступаем!

И, как говорится, выступили. Я впереди на лихом коне, замыкающий — тевтонский инженер на своём скакуне, по бокам ордер охраняли сами поселенцы. «Пожиратель печени» Джонсон просто взял и уехал. Куда — не знаю, но желаю ему только удачи.

По пути к Вирджиния-Сити не обошлось без проблем. Двух лошадей порезали волки, одного из переселенцев сильно подрала росомаха, а Исайю, того самого любителя мохнатой и рогатой клубнички, и ещё одного пацана, чуть не убили дикие пчелы. С индейцами тоже дважды повстречались, но обошлось без открытого боя, нас просто обстреляли из луков, не показываясь на глаза. Результат стычки — двое легкораненых с нашей стороны, а краснозадые, скорее всего, ушли невредимыми.

За время дороги я более-менее привык к седлу, застрелил вилорога с парой диких индеек и прикончил все свои запасы виски. Но из револьверов так и не научился прилично стрелять, хотя практиковался почти каждый день. Как я попадал в краснозадых из своего «Смита», до сих пор не понимаю.

Ссадина на скуле от индейской пули практически зажила, но шрам не прибавил мне привлекательности, скорее сделал рожу еще более брутальной и мерзкой.

Что ещё?..

Мисс Меллори всю дорогу старательно меня игнорировала, не удосужилась даже словечком перемолвиться. С мисс Морган мы подружились, но сеансов художественного владения ртом и языком она мне больше не устраивала. К смерти Джонни Хопкинса, Бель отнеслась с полным пониманием и даже одобрением, видимо этот ублюдок ей самой надоел до чёртиков. К слову, я ошибся, думая, что она хозяйка передвижного борделя. Оказалось, что Бель просто везла новых рекруток любовного фронта в Бозмен, городок неподалеку от Вирджиния-Сити, где владела стационарным домом увеселений.

Ромео полностью оправдал себя в моих глазах, и мы с ним, очень неплохо ладили