Сергей Мельник - Попаданец: Возвращение
– Боги! Принцесса, я вас умоляю, отвернитесь уже, иначе я никогда эту сосиску назад в штаны не затолкаю! – рассердился я сам на себя за свой мандраж.
– Ой, простите! – Она еще умудрилась присесть с растопыркой платья передо мной, прежде чем отвернулась.
– Это вы меня простите. – Я наконец-то совладал с руками и всем остальным. – Право слово, так неудобно вышло.
– Бабушка говорит, что естественно, то не безобразно, – ввернула она старинную мудрость. – И уж если совсем по совести, барон, думаю, теперь моя очередь.
– …! – У меня не было слов, когда она произнесла это, повернувшись ко мне и залихватски подмигнув.
– О, полноте, барон! – Она улыбнулась. – Все мы люди, давайте, не стойте столбом, пропустите даму и будьте так добры, последите за дорожками, дабы перед людьми не оконфузиться.
Вот она суровая правда жизни, принцессы тоже… кхм… люди. Назовем это так и, как говорится, пусть бросит камень тот, кто не без греха.
– Молодые люди, вы совсем, что ли, с ума сошли? – раздался суровый мужской голос. – Это вам не нижние городские кольца, где можно справлять нужду где попало!
– Ой! – пискнула Катрин, а я с замиранием сердца уставился на патруль городской стражи из трех сурового вида дядечек, что, насупившись, взирали на нас.
– С виду приличные люди! – Мужчина с нашивками на рукаве, явно старший группы, пихнул своих сослуживцев, дабы те отвернулись от суетящейся дамы. – Что скажут ваши родители?
– Товарищ милиционер. – Я задумчиво почесал затылок, поправившись: – Господин стражник, вы уж простите нас, так уж вышло, с утра на ногах, такой сумматошный день.
– Отлично, – фыркнул он. – Мы тоже с утра на ногах, предлагаете нам теперь к вам присоединиться?
– Нет, э-э-э… – Признаться честно, я как-то растерялся, в этом мире меня еще за безобразия не останавливали полицаи.
– А вообще не ваше дело! – в беседу пылающая румянцем стыда и гнева вклинилась принцесса. – Вы даже не представляете, с кем имеете дело!
– С двумя сыкунами, которые возомнили, что их происхождение может прикрыть их свинское поведение! – без церемоний, на грубой ноте перебил ее старшина. – А теперь оба пойдете в наш участок, где предоставите письменные объяснения своим непотребствам и выплатите штраф!
– Никуда я не пойду! – Катрин звонко припечатала каблучком по брусчатке. – А ваше хамство вам еще выльется!
– Так вы еще не все вылили? – Расплылся в улыбке страж, подловив ее на слове.
– Я принцесса Катрин, грубый ты мужлан! – Принцесса гневно сжала кулаки. – Не сметь подобным тоном разговаривать со мной!
– Ага, а я тогда Митсвел Первый буду, – расхохотался стражник. – Пройдемте, принцесса, вас ожидают ваши королевские покои!
Вот такие пироги с котятами, меня, да что меня, пупочек местной знати под белые ручки уводил патруль городской стражи прямехонько в участок, где, помимо красных ушей и кучи неприятностей, я все же ожидал спасение из безвыходной ситуации, в которую меня втянула мадемуазель Катрин. Стыдобища, конечно, но куда деваться? Может быть, так слух о пропаже принцессы быстрей дойдет до нужных ушей, и беглянку наконец-то вернут на место?
Но мы лишь предполагаем, а господь располагает. В участке меня и шипящую, как рассерженная кошка, принцессу, умудрившуюся не только поссориться со стражей, но и пару раз лягнуть в коленку старшего офицера, без лишних разговоров проводили в камеру. Довольно приличную, надо сказать, с лавками и чистым полом, все же, что ни говори, второе кольцо, здесь принимают только важных гостей.
– Ульрих, едрена мать, ты ли это?! – Естественно, в камере мы были не одни.
– Вырви глаз, точно – он! – С порога меня облапили две пары здоровенных ручищ, а от помятых морд жутко несло матерым перегаром.
– Хватит, медведи! – сипло, придушенным голосом пропищал я. – Задушите ведь, мракобесы!
– Оу-у! – Один из здоровяков пихнул в бок своего дружка. – Гляди-ка, а барон-то не один к нам в гости пожаловал!
– Здравствуйте, господа. – Катрин изобразила галантное приседание. – Я так понимаю, вы знакомы?
– Знакомьтесь, ваше высочество. – Тяжело выдохнул я, выбираясь из объятий. – Бароны Рамус и Трим Гердскольды собственной персоной.
– Ох и зажжем мы сегодня, чувствую! – Расплылся в улыбке Трим, потирая руки.
– Эт мы всегда пожалуйста, правда, Ульрих? – поддержал его смехом братец.
– Господи, спаси и сохрани! – Воздел я печальные очи к потолку.
* * *На присутствии императора при приеме посла настояли сами дьесальфы. От чего де Кервье не была в восторге, хоть и в какой-то мере вынужденно смирилась с присутствием данной персоны в своем доме. Своей жизни, в своем прошлом и, похоже, будущем ее детей.
Уже привычно она заняла свое место в низком кресле далеко за плечом сына, тяжело вздохнув, но меж тем цепким и живым взглядом отмечая всех присутствующих и в голове прокручивая их подноготную, их мотивацию, желания и чаянья.
Вот король, немного сумасбродный, вспыльчивый и рассеянный по мелочам, но такой родной ее сердцу любимый сын. Вальери, не кривя душой, признавала в нем все минусы и плюсы его характера. Она внутренне усмехнулась, ибо Митсвел был чуть ли не точной копией ее покойного мужа. Сумасбродство, которое в народе воспето как храбрость, полное наплевательство на условности и порядки, что все тот же народ воспринимал как самоотверженность. Он идеальный образ короля, он словно сошедший со старинного гобелена повелитель, чья стать должна внушать уважение, а мощный голос звать за собой на битву с врагами короны. Люди таких любят. Она сама когда-то давно полюбила подобный образ блистательного рыцаря без страха и упрека. Но не все так просто. Все далеко не просто, потому как она прекрасно знала цену этого образа и подобного склада характера. Подобные люди плюют не только на мировые устои, им еще наплевать на тех, кто рядом, на тех, кто своей любовью поддерживают этот сверкающий ореол славы и мужества.
Благо есть Паскаль. Она улыбнулась, коснувшись взглядом утонченного молодого человека, сидящего по правую руку от короля. Вот куда делись мозги их династии. Она поджала губы, встретившись взглядом с холодной красотой женщины, что так же, как она, рассматривала присутствующих.
Да уж, что ни говори, а император приложил руку к воспитанию принца. Только сейчас Вальери со всей ясностью уловила этот контраст характеров и холодность расчета, а также общую разницу между тем, что смогла воспитать она, и тем, что выросло под негласным контролем незримого наставника. Она уже не раз в общении с принцем отмечала, что то, что люди воспринимают в нем как мягкость, на самом деле скрытая насмешка над ними. Говоря с людьми, принц скрывает свое превосходство, не выставляя свое нутро, он словно хамелеон меняет окрас в зависимости от ситуации, внутренне не раскрываясь и оставаясь при своем. Хороший будет правитель в будущем, такому палец в рот не клади.
