Метаморфозы. Тетралогия - Марина и Сергей Дяченко
Она отвернулась.
– Аня, – пробормотал Арсен.
– Рано или поздно, – сказала Аня с угрозой, обращаясь непонятно к кому, – люди придумают себе сейвы. Я готова полностью уйти в цифру, навсегда, только бы сохраняться – и потом загружать сохранение. Кто-то умер – а ты перезагрузился, – и он опять жив… Ну все, иди работай. У меня тут тоже… блогеры заждались.
* * *
Мама сидела на кухне, разложив на столе ноутбук. Арсен остановился у нее за плечом.
Сообщения. Комментарии. Комментарии. На странице пестрели юзерпики – картинки с человеческими лицами и мордами животных, мультяшными персонажами, карикатурными рожами и детскими каракулями. Люди, укрывшиеся за картинками, – невидимые, виртуальные, настоящие и выдуманные, – самоутверждались, искали союзников, жаловались, клеветали, исполняли коммерческие и политические заказы, подробно рассказывали о прожитом дне, хвалились детьми, разоблачали и проклинали, спьяну болтали ерунду…
Мама жила сейчас настоящей жизнью – принимала решения и добивалась правды, была сама собой, искренней, сильной. Как футболист на финальном матче. Как артист в гениальном спектакле.
– Мама!
– Погоди, я сейчас закончу… Не мешай! Придурок тут один развернул дурацкий флешмоб, из-за него хорошего человека засуспендили…
– Мама!
– Ну ты можешь подождать?!
Арсен отошел. Вытряхнул мышку из футляра на поясе. Зажмурился. Ох, сколько иконок, сколько разнообразных возможностей, маленьких незаметных утилит…
«Власть слова – ON».
– Мама, – сказал он, снова входя в кухню. – Я думаю, тебе надо удалить свой журнал и больше никогда-никогда не ходить в Сеть.
Она обернулась. Посмотрела сперва удивленно – будто только что заметила сына. Потом внимательнее. Потом улыбнулась. Потом вдруг побледнела так резко, что он испугался.
– Мама?
Она медленно обернулась к экрану. Свернула окно. Развернула снова. Полезла в какие-то настройки, на клавиатуру вдруг полились слезы.
– Мама?!
Она удаляла журнал. Резко изменившись, сморщившись, постарев, обливаясь слезами, роняя подкрашенные тушью капли на руки, на клавиатуру, на стол…
Арсен растерялся. Он никогда не видел маму такой. Он не знал, что она такой бывает. Это было жутко. Он попятился, больно ударившись лопаткой о дверной косяк, отступил из кухни и прикрыл за собой дверь.
Из-за двери рыдания доносились как сквозь вату. Сейчас отец из гостиной прибежит спросить, что случилось, решит, что виноват Арсен, и будет прав, прав…
Шли секунды, мама рыдала, отец ничего не слышал. В гостиной было тихо – телевизор не бормотал дикторами, не кричал болельщиками, не блеял рекламными роликами. В тишине прихожей слышны были приглушенные рыдания мамы – и какой-то странный стук, будто игральные кости тряслись в деревянном стакане.
Может быть, отец сидит в наушниках?
На цыпочках Арсен пересек прихожую. Экран телевизора был темным. Отец тряс, как погремушку, свой мобильный телефон и потом с удовольствием поглядывал на экран.
– Папа?
– Привет, – отец улыбнулся торопливо и виновато. – Тут мне игру скинули, ты не представляешь. Начал на работе – простая штука, а затягивает…
Он протянул Арсену мобильник. На экране, на паузе, застыла картинка: крыса в белоснежном елизаветинском воротнике замерла на выщербленном снарядами постаменте у ног конной статуи.
– Что это?!
– А вот смотри…
Отец тряхнул телефон – крыса, теряя равновесие, сорвалась с камня и полетела вниз. Закачалась конная статуя, пробежала тень по свинцово-серой воде канала. Крыса плюхнулась в воду, подняв брызги, туда же обрушилась мраморная фигура. Телефон в руке Арсена очень натурально задрожал, будто его распирало изнутри. Будто сумасшедший мир, где крысы носят елизаветинские воротники, сидел внутри корпуса пойманным кузнечиком.
– Затягивает, – благоговейно повторил отец. – В жизни ничего подобного не видел. Трясешь эту штуку, главное, приноровиться, как трясти. А крыса там ну как живая, честное слово. Реагирует как-то по-своему. А город большой, там разные закоулки и ничего не повторяется.
– Квест?
– Слов таких не знаю, – строго сказал отец. – Глупости это все и развлекалово… Сейчас доиграю третий круг, и будем ужинать.
Он забрал у Арсена телефон, нетерпеливо, даже грубовато. В последний момент Арсен успел разглядеть в углу экрана едва заметный логотип: «Новые игрушки».
Арсен вернулся в прихожую и привалился спиной к стене. Рыданий не было слышно. Он осторожно заглянул на кухню: утренние еще чашки толпились, свесив ниточки с цветными ярлычками. На неубранном столе валялся отключенный ноутбук. В ванной шумела вода.
– Мама? – он прижал ухо к двери. – Мама?!
Ответа не было.
Арсена осыпало ледяными иголками с головы до копчика.
– Мама!
«Ключ ON».
Под его ладонью волшебным образом отскочила защелка. Арсен толкнул дверь. Мама сидела на краю ванны, глядя на бегущую в раковине воду. Живая. Страшная. С потеками туши на лице.
– Мамочка! – у Арсена от жалости судорогой свело горло.
– Уйди, – сказала она, отворачиваясь. – Оставь меня в покое.
* * *
– У меня отец подсел на этот, как его… «Крысятник».
– Замечательная вещь.
– Он отроду ни во что не играл. Даже в «Тетрис».
– Давно пора начинать. Как тебе?
– Ну…
– Я тоже так считаю. Феноменальная штука. Сейчас пойдет целая линейка очень простых, очень оригинальных игр – для офисных работников, для водителей, для домохозяек, для слесарей, для медиков, для сезонных рабочих…
– Сезонные рабочие не играют.
– Не играли, – вкрадчиво сказал Максим. – А водителю в пробке, когда нечем заняться… Дальнобойщику на привале или на заправке…
– Максим, – сказал Арсен. – Я приказал маме бросить блоги.
Максим секунду помолчал:
– Смело. Но я тебя понимаю.
– Она бросила, – Арсен закашлялся, – и…
– Что?
– Скажи, ты им туда что-то подмешиваешь? Наркотик какой-то?
– Куда?
– В блоги, – выдавил Арсен. – Во все эти дневники, дневнички, странички…
– Ты огорчился?
Максим сел рядом. Лицо его, обычно нагловато-уверенное, теперь вдруг приобрело выражение крайней серьезности.
– Как тебе сказать, – пробормотал Арсен. – Вообще-то я в ужасе. Мне кажется, она сумасшедшая или наркоманка. Я никогда ее такой не видел.
– Ну давай проанализируем, – мягко сказал Максим. – Во-первых, я не аптекарь-отравитель, чтобы что-то «подмешивать» в Сеть. Во-вторых, зависимость возникает от водки. От пива. От героина. От славы. От регулярных занятий спортом. От карт и рулетки. Ты же меня во всем этом не можешь винить, нет?
– Нет.
– От сильных эмоций тоже возникает зависимость. Бросить блог для твоей мамы – все равно что бросить родной дом, всех друзей и уехать навсегда далеко-далеко. В пустыню. У примитивных народов какое самое жуткое наказание? Смерть? Нет, изгнание.
– Максим, – сказал Арсен, чувствуя, как мертвеют щеки. – Но ведь ее родной дом
