Последний Персидский поход - Дмитрий Старицкий
Кирпичников, тоже молчал, мечтая, чтобы эта пауза длилась вечно.
- Вы, наверное, спать хотите, - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла девушка.
Ну вот, опять на «вы», упал духом Николай. Может, оно и к лучшему, он и так уже перешел грань дозволенного.
- Это точно. Пора уже. Мне завтра с утра в аэропорт. Спокойной ночи! - Кирпич резко поднялся и, не оборачиваясь, зашагал по дорожке, хрустевшей битым ракушечником.
***
Титры: Шихванд. Провинция Фарах. Афганистан.
2 июля 1988 года.
Едва выскочив из машины, советник местного МГБ, одетый в царандоевскую форму без знаков различий, ростом и фигурой похожий на колобка из сказки, аж трясясь от «праведного гнева», налетел сперва на старшину Гуляева, который с голым торсом играл в пинг-понг с советником-«комсомольцем», на столе, установленном под фонарем во дворе.
- Кто?.. Кто позволил?.. Почему мне сразу не доложили?
Прапорщику Гуляеву за тридцать, у него более солидный вид, чем у Никитина, и генерал принял его за командира группы. Он удивленно пожал плечами.
- А что? Разве положено? – искренне удивился он. Старшина уважает начальство любых ведомств и рангов, но ведь Колобов в «царандойке», считай – в «гражданке». Знаков различий нет. Откуда знать, кто перед тобой? Тем более, что как раз не положено! Гуляев выдал свою тираду и смущенно молчит, тиская в руках теннисную ракетку.
Вышедший на крыльцо виллы Никитин, тут же пришел на помощь подчиненному. Никитин только вылез из бассейна и потому в одних мокрых трусах. Спрашивает «колобка» почти нежно, подражая Шуре:
- Чего-нибудь случилось, Владислав Иванович?
Генерал аж синеет от злости.
- Случилось? Нет, это с тобой что-то случится! Почему в таком виде? Почему не подается команда «Смирно»?
- Личный состав находится на отдыхе после боевых действий. И вообще, товарищ генерал-майор госбезопасности, - Никитин сделал упор на последнем слове, - мы с вами служим по разным ведомствам, и подавать команду я не обязан. К тому же команда отдается не человеку, а погонам, которых на вас нет.
Колобок, узнав Никитина по эпизоду на базаре, снова возмутился задним числом: шипел и злобствовал:
- Почему не доложили мне о Чэ-Пэ в зоне моей ответственности? Почему я узнаю об этом последним? Почему тайно вывезли тело?
- Владислав Иванович! Докладывать что-либо я вам не только не обязан, но и не имею права. Есть субординация. Слышали такое слово? Я докладываю только СВОЕМУ, повторяю,СВОЕМУ РУКОВОДСТВУ. И никакому другому. А уж с кем оно решит поделиться этой информацией, его дело. Кстати, тело забрали ВАШИколлеги из Особого отдела. Начальство у вас с ними общее, так что, пожалуйста, все вопросы к ним.
Колобок чуть не плакал. При слове «коллеги» брезгливо поморщился. Потом сказал уже почти жалобным тоном:
- Ну, хоть просто сообщить-то мне могли бы…
- Не мог бы, уважаемый Владислав Иванович, увы!
- Да пошли вы… - генерал махнул рукой, сел в машину и уехал.
Своим недоумением Никитин поделился с вышедшим на крыльцо Джаграном.
- Чё-то «соседи» забегали как тараканы? Ты не в курсах?
Тот задумчиво почесал бороду.
- Сам пока ни черта не понимаю. Такого шухера не видел, даже когда работали по «Черным Аистам». Ты спать-то будешь. Или снова отмокать на полжизни вперед?
***
Титры: Анапа. Краснодарский край. СССР
3 июня 1988 года.
Луна стояла высоко, заливая комнату через полузадернутые занавески кладбищенским светом. Кирпичников погружался в сон, что ему почти удалось. Но не до конца. Сначала, в полудремотном состоянии, он подумал, что это ему просто приснилось. Однако все оказалось гораздо хуже: рядом с ним под одеялом находился кто-то еще. Гадать, кто бы это мог быть, не было нужды. И как она ухитрилась? Сон как рукой сняло.
Кирпичников аж подскочил.
- Ты что, с ума сошла?! – громко зашептал он, тряся сжавшуюся в комочек Маринку за плечо.
Девушка не отвечала, лишь молчала и сопела, шмыгая носом, из чего было ясно, что она снова готовится разрыдаться.
- А ну, шагом марш к себе! – Николай довольно грубо потянул ее за руку. Но у него ничего не вышло. Вместо этого ее ручки обхватили его шею, и она прильнула к нему, и вцепилась, как детеныш коалы к своей мамке. Коля с ужасом почувствовал, что на ней ничего нет. Обильные слезы полились бурным потоком на последнюю его чистую футболку.
Он изо всех сил встряхнул Маринку и еще раз потребовал:
- Быстро, утираем сопли и уходим! Ты слышишь меня?
Но девушка вместо этого еще крепче прижалась к нему и горячо зашептала, давясь слезами, прямо ему в ухо:
- Коля, Коленька, милый мой! Не прогоняй меня, я прошу, я умоляю тебя! Ну, пожалуйста! Родной мой… Любимый…!
Обалдевший Кирпичников все еще пытался отодрать ее руки от своей шеи, но ничего не получалось, а вместо этого выплескивались все новые потоки причитаний пополам
