Танец с чашами. Исход Благодати - О. Зеленжар
Эстев заикнулся было, что это дохлый номер, но его отвлек пугающий до трясущихся поджилок топот множества ног.
– Ну, скорей же! – наседал Брэдли.
Ощутимый толчок в спину лишил Соле равновесия, грузное тело накренилось, и он с ужасом осознал, что падает прямо в зловонное отверстие. Послышался треск материи, болью обожгло лодыжку, тело заскользило по резкому скату. За спиной все громче шумели шаги, и крик Брэдли, оборвавшийся на вдохе, начал затихать.
К удивлению, Эстев не застрял, а бойко заскользил вниз. В попытках затормозиться, он растопырил руки, но ладони, касающиеся скользких стен, не находили точек опоры. Омерзительно! Эстев отдернул кисти и тотчас заскользил еще бодрее. Почему так скользко, разве так должно быть? Он опасливо поднес пальцы к носу. Отчетливо несло тухлой водой, помоями и экскрементами, но к этому примешивался запах масла. Оливковое. Эстев не спутал бы этот аромат ни с чем другим, сам заказывал лучшее для выпечки и не понаслышке знал, насколько оно дорогое. Прогоревшее масло ни за что не вылили бы в помои, но все же тоннель был щедро сдобрен этим продуктом.
Спуск занял не больше десяти секунд и закончился болезненным ударом о железную решетку. Резкий скрип, щелчок, верхняя часть ковки отошла от камня. Еще одна невероятная удача! Несколько ударов по решетке, и она со звоном отвалилась. Эстев вывалился из слива и, не удержав равновесие, покатился по крутому склону. Резкий удар о камни наполнил голову каленой болью, белое зарево застлало глаза, рот наполнился металлическим вкусом. Прикосновение холодной влаги к лицу, вода залила ноздри, обожгла ссадины. Эстев с трудом приподнялся на коленях и посмотрел на возвышающуюся над ним стену палаццо и зев сливного отверстия, чернеющего в предрассветных сумерках. Он выбрался, а что дальше? Куда ему бежать? Ближе всего было до особняка, но там будут искать в первую очередь. Лучше всего было покинуть город, бежать как можно дальше, туда, где власть Протектората не так сильна. Мысли все еще перепугано скакали и путались. Погрузившись в воду, он поплыл вдоль берега, надеясь только, что предрассветный туман скроет его от зорких глаз часовых.
Плыть было тяжело, отлив начал увлекать его в море, и скоро толстяк выбился из сил. «К черту, будь что будет», – устало подумал он, вскарабкавшись на камни крутого утеса. Накрывшись изорванным и перепачканным отходами дублетом, он попытался немного отдохнуть.
Эстев лежал, пока чайки не принялись клевать его за курчавые волосы. Отогнав крикливых птиц, он вдруг разрыдался. Соленые слезы не давали никакого облегчения. Зачем он убежал? Только продлил неизбежную агонию. Ему ни за что не выбраться из этого города.
Вытерев глаза рукавом, Эстев огляделся. Солнце уже встало над горизонтом и разогнало плотный утренний туман. Соле все еще был слишком близко к палаццо, и не заметили его только благодаря сумеркам, пелене над водой и зеленому костюму, который здорово сливался с выброшенными на камни водорослями. Теперь его точно увидят, но бежать и прятаться не осталось сил. Соле положил голову на руки и погрузился в полный горечи сон.
Что-то больно ударило по ребрам. Эстев застонал, разлепив залитые солью глаза. Сквозь влажную дымку он различил весло, дрожащее над его телом.
– А? Живой? – прокряхтел голос, и деревяшка, покачиваясь, плавно удалилась из поля зрения.
«Ну все, попался», – мелькнуло в голове парня. Эстев приподнялся. Тот, кто так бесцеремонно распихал его веслом, был сухой, коричневый, как изюм, в похожей на обрывки одежде. Утлое суденышко под ним почти черпало воду. Должно быть, прибрежный мусорщик. Один из самых жалких слоев населения Ильфесы. От него разило нечистотами, потом и тухлой рыбой, однако в голове Эстева омерзение отошло на второй план. Глядя, как невнятно бормочущий мусорщик оттолкнулся веслом от скалы, он осмелился подать голос:
– Э-э-э, любезнейший, куда вы?
Изюмоподобный мужик посмотрел на него мутными глазами.
– Чаво?
– Спрашиваю, куда вы? Мне бы отсюда выбраться…
– Так это… – мужик почесал облезлый нос. – К Медному.
Эстев подался вперед, чуть не свалившись с камня:
– Возьмете меня?
Мужик оглядел его:
– Не, ты вона какой, потопишь еще…
Эстев понял, что ему нужно всеми руками и ногами держаться за шанс убраться как можно дальше от палаццо.
– Погодите! – воскликнул он, как только увидел, что мусорщик вновь оттолкнулся веслом. – Я заплачу!
Мужик остановился и окинул Соле куда более заинтересованным взглядом. В мутных глазах блеснула алчность, а пекарь начал судорожно соображать, что при нем есть ценного. Подумав немного, он развязал пояс, усыпанный драгоценными камнями:
– Вот, возьми, он дорогой…
Пояс быстро перекочевал в тощие коричневые руки, но мужик продолжал выжидающе смотреть на Соле. «Пропасть!» – мысленно ругнулся толстяк, потянувшись к ногам.
– Туфли возьми. Деланы точно по ноге, пряжки золотые.
На слове «золотые» мужик заволновался, и Эстев с омерзением понаблюдал, как тот жадно пробует на зуб каждую пряжку. Вздохнув, принялся отрывать пуговицы с дублета.
– Тоже золото…
Мужик протянул загребущие руки, но Эстев отодвинулся:
– А, нет. Как доставишь, так и отдам.
Забормотав что-то неразборчивое, мусорщик причалил к скале. Эстев вздохнул. Кажется, удалось договориться.
Забравшись в утлое суденышко, он лег на дно и накрылся вонючей мешковиной, под которой лежал всякий хлам. Лодка медленно закачалась на волнах. Под мешковиной было ужасно душно, но Эстев боялся лишний раз пошевелиться, даже чтобы глотнуть свежего воздуха.
Лодка двинулась в долгое укачивающее путешествие. Через некоторое время к шуму волн прибавились крики чаек и человеческий гомон. Его паромщик тоже что-то закричал. Эстев осмелился глянуть в прореху мешковины. Лодка нырнула в толчею Медного порта, между других барок и стоящих на якоре судов. Окружающие гнали мусорщика с пути, отпихивали его лодку веслами. Эстеву показалось, что сейчас судно перевернется и пойдет на дно, запаниковал, но его проводник, похоже, ничего не боялся. Днище проскрипело по гальке, и мужик бесцеремонно хлопнул по мешковине.
– Вылазь.
Эстев опасливо высунул голову.
– Вылазь-вылазь, никому ты не нужон…
Соле кувыркнулся через борт на покрытый галькой пляж. Здесь было людно, шумно и грязно, но никто не обращал внимания на парочку мужчин в нищенских лохмотьях, потому что все побережье кишело ими, как блохами. Они копались в огромной куче рыбных голов, потрохов и крабьих панцирей, отталкивая друг друга от тухлой кормушки. Одни только Соле и его знакомец не спешили за своей порцией требухи.
Подавив тошноту, пекарь бегло оглядел береговую линию, переходящую от пристани к городу пестрых палаток, и пришел к выводу, что они причалили где-то в районе Заморского рынка. Отсыпав в жадные руки мусорщика пригоршню пуговиц, Эстев, пошатываясь, пошел вдоль берега. Камни
