Роберт Говард - Дочь Эрлик-хана
— Ее увели белые! — задыхаясь, пробормотал Йогок.
— Где они сейчас?
— Не знаю! Я ничего не знаю! Ой! Прошу тебя… я все расскажу!
В темноте глаза Йогока блеснули дикой злобой. Он снова попытался вырваться, но вновь ощутил железную хватку Гордона и задрожал мелкой дрожью.
— Мы отнесли Ясмину к пещере. В пещере прятались слуги белых, но они не стали ждать. Убежали, увели лошадей. Белые сказали: Йогок предал их, обманул. Белые сказали: это Йогок убил их слуг и их тоже убьет. Они лгут! Клянусь Эрликом! Я не знаю, где их слуги! Белые бросились на меня, но я убежал, а мой слуга остался и боролся с ними.
Гордон рывком поставил жреца на ноги, прислонил лицом к скале и связал Йогоку руки за спиной его же собственным поясом.
— Идем обратно, — мрачно сказал он. — И только пикни, змееныш, — я мигом отправлю твою душу куда следует. Веди меня к той пещере самым коротким путем, какой только знаешь.
— Не пойду! Эти псы убьют меня!
— Значит, ты хочешь, чтобы я тебя убил? — зловеще осведомился Гордон, и Йогок снова задрожал. Он уже понял, что сбежать не удастся.
Оставалось лишь выбирать из двух зол — не меньшее, но более отдаленное. Обреченно кивнув, монгол зашагал по склону. Они пересекли ручей, а затем повернули направо.
— Теперь понятно, где я оказался, — сказал Гордон. — А пещера — вон в том выступе, верно? — он выдержал паузу. — Если в тех соснах можно пройти, пойдем там.
Йогок поспешил повиноваться. Железная хватка Гордона и его широкая кривая сабля были достаточно вескими доводами в пользу такого решения. Предрассветная мгла уже начала редеть, когда они подошли к пещере. За кустами смутно темнел вход. Жрец охнул и начал оседать.
— Они ушли!
— А я и не ожидал, что меня будут дожидаться, — пробормотал Гордон. — Я пришел сюда, чтобы взять их след. Или ты думал, что они будут сидеть и ждать, пока твои люди прибегут и отрежут им головы? Меня беспокоит только одно: что эти выродки сделали с Ясминой.
— Слышишь?
Из пещеры донесся то ли вой, то ли стон. Йогок конвульсивно дернулся. Гордон швырнул жреца на землю и, распутав ему запястья, тотчас связал по-новому — по рукам и ногам.
— И чтоб ни звука! — сурово предупредил он и, обнажив саблю, стал осторожно пробираться к пещере.
У входа американец чуть помедлил и прислушался. Вой повторился снова — слабый, исполненный непритворной боли. Так стонет человек в предсмертной агонии.
Гордон ощупью двинулся во мрак и вскоре споткнулся обо что-то мягкое. Несомненно, это был человек. Он снова застонал, и Гордон, склонившись над ним, угодил рукой во что-то теплое и липкое. Человек был тяжело ранен и умирал. На нем была одежда европейца, а в одном из карманов Гордон нашел коробок и зажег спичку. Лицо умирающего уже покрылось мертвенной бледностью, глаза стекленели.
— Пемброк! — пробормотал Гордон.
Звук его голоса заставил англичанина вздрогнуть. Он попытался приподняться опираясь на локоть, но это усилие оказалось чрезмерным, и изо рта Пемброка хлынула кровь.
— Ормонд… — выдохнул раненый. — Ты вернулся? Будь ты проклят, я…
— Я не Ормонд, — отозвался американец. — Я Гордон, если ты такого помнишь. Я собирался тебя убить, но, кажется, кто-то освободил меня от этой обязанности. Где Ясмина?
— Он увел ее, — едва слышно произнес англичанин. — Ормонд, грязная скотина! В пещере никого не было, и мы поняли, что старый шакал Йогок нас предал. Мы хотели его убить, но этот дикарь верткий, как ящерица… а его дружок, будь он проклят, пырнул меня ножом. Ормонд забрал Ясмину и жреца и ушел. Он спятил, клянусь богом… Он собрался перейти горы пешком, со связанной девушкой, с этим шаманом в качестве проводника… А меня оставил тут умирать… Свинья, грязная свинья!
Пемброк словно захлебнулся этим исступленным воплем. Он выкатил глаза, дыхание участилось. Затем по телу пробежала предсмертная дрожь, и он умер.
Спичка погасла. Гордон поднялся, зажег еще одну и осмотрел пещеру. Здесь действительно ничего не было. Ормонд забрал все, не оставив раненому компаньону даже пистолета. Он отправился в горы с пленницей и жрецом, от которого можно ждать чего угодно, пешком, без провизии… Похоже, он и впрямь сошел с ума.
Вернувшись к Йогоку, Гордон развязал ему ноги и честно рассказал обо всем, что сообщил Пемброк. Глаза жреца злорадно блеснули.
— Хорошо! Они все сдохнут в горах! Так им и надо!
— Мы пойдем за ними, — сказал Гордон. — Ты знаешь, как твой приятель поведет Ормонда. И поведешь меня точно так же.
— Нет! — Йогок отчаянно замотал головой. — Пусть они умрут!
Яростно выругавшись, Гордон снова схватил жреца за горло. Голова монгола запрокинулась, глаза бессмысленно уставились в звездное небо.
— Будь ты проклят! — сквозь зубы прошипел Гордон, тряся его, как собака крысу. — Если ты еще раз скажешь «нет», я тебя убью. Самым медленным способом, который знаю. А может быть, ты хочешь, чтобы я притащил тебя обратно в Йолган? И рассказал всем, как ты строил козни против дочери Эрлик-хана? Да, меня они убьют, зато с тебя заживо сдерут кожу!
Йогок догадывался, что вторая угроза, скорее всего, так и останется угрозой. Нет, американец не боялся смерти. Просто куда важнее для него было найти Ясмину. Но глаза Гордона горели гневом, и жрец ощутил панический ужас. Охваченный нечеловеческой яростью, Аль-Борак мог бы разорвать его на куски голыми руками. По большому счету, Йогок был не так уж далек от истины.
— Стой, Аль-Борак! — выдохнул он. — Не убивай меня. Я тебя поведу.
— Только смотри, не сбейся с дороги! — сурово произнес Гордон. — Этот мерзавец был здесь меньше часа назад. Если мы не догоним их к рассвету, я пойму, что ты нарочно ведешь меня не туда. Тогда я привяжу тебя к скале и оставлю, чтобы тебя заживо склевали грифы.
Глава 9
ГОРНЫЕ ТРОПЫ
Светало. Йогок вел Гордона по узкой горной тропке, которая вилась среди ущелий и утесов. Негаснущие огни Йолгана таяли позади, с каждым шагом становясь все бледнее.
Ущелье, где прятались туркмены, осталось на востоке, и сейчас до него было примерно полмили. Гордон собирался вывести оттуда своих людей еще до рассвета, но сейчас времени было в обрез. Он не спал больше суток.
В глаза как будто попал песок, а голова временами кружилась так, что Гордон едва удерживался на ногах. Но ярость уже давно не горела в нем столь жарко, придавала сил, и Гордон то и дело подгонял жреца, хотя тот уже задыхался, взмок и еле волочил ноги от усталости.
— Думаю, Ормонд тащит Ясмину на себе, — вслух рассуждал Гордон, не заботясь о том, что Йогок его не понимает. — И вряд ли она переносит это спокойно, если ее только не одурманили каким-нибудь зельем. А когда твоя ноша вертится и вырывается, тебе поневоле придется сбавить шаг. Да и жрец, скорее всего, не в восторге от этого путешествия. Его приходится понукать, как этого остолопа, а может быть, угощать тумаками, чтобы не отнекивался. Так что мы должны вот-вот их догнать…
