Юрий Никитин - Трое в Долине
Мрак сказал многозначительно:
— Олег... Свободу и силу взлета не попутный, а встречный дает.
Олег молча кивнул, подумав, что слова Мрака годятся и на другие случаи жизни.
Мрак, проезжая мимо одиноко стоящей березы, покачал головой, внезапно без размаха ударил секирой. Послышался глухой стон. Из раны брызнул красный сок. Таргитай вытаращил глаза, протер, снова вылупился, но по белому створу медленно потекла струйка алой крови!
— Все ж ясно, — сказал Мрак брезгливо. — Одиноко стоящая береза да чтоб не подманила всю нечисть? А кто под ней похоронен, знаешь? Нет? А чего ж вместо сока течет кровь? То-то.
Он вытер лезвие, секира снова уютно устроилась в ременной петле. Конь шел, не замедляя шага, Мрак тоже не оборачивался, только Таргитай остановился, ошалело глядя то в его широкую спину, то на березу... Наконец пропищал:
— Так, может, срубить ее к такой матери?
Мрак отмахнулся:
— А зачем? Нам под ней не спать. А если кого задурит, так каждый мужчина сам за себя ответствует... А бабы по чисту полю не шляются, как перекати-поле.
Таргитай поколебался, посмотрел на зеленую верхушку, на тонкие, как девичьи руки, ветви, вздохнул, голос стал жалостливым:
— И такая красивая... Нет, пусть растет.
Олег оглянулся уже издалека, стегнул по березе недобрым взором:
— Вот так по лени да жалости и плодится зло на земле, а та все терпит. А потом, опомниться не успеешь, уже два дурня подговаривают третьего Яйцо разбить... Нет, надо что-то придумать!
— Поставить лютого царя, — предложил Мрак. — Чуть кто вякнет — голову долой.
— Было. Помнишь киммеров?
— Тогда поставить во главе всех земель могучего мага, — предложил Таргитай и облизнулся. — Чтобы всем все дал, никого не обижал, бедных жалел, нищих кормил...
— Вспомни Гольша, — напомнил Олег сухо.
Он хмурился, лицо стало озабоченным, зеленые глаза потемнели, как трава перед грозой. Мрак внезапно рассмеялся, показав белоснежные клыки и ровные острые зубы:
— Так мы уже нашли силу над силой! Нашли такое, что сильнее мечей и даже... Олег, только не обижайся, но даже сильнее магии. Тарх, сыграй.
Таргитай с готовностью вытащил дудочку. Олег поморщился, отнял и сунул ему снова за пазуху:
— Он только доказал, что сердце сильнее... пока что, чем мозги. Нас великий Род выпустил в свет недоделанными, даже недодуманными. Сердца пока что в самом деле сильнее, чем мозги. Не у всех, конечно, а у тупой толпы. Правда, любой народ — это тупая толпа, включая царей. Мудрецы, конечно же, зову сердца не поддаются. У нас есть мозги!.. И не такие, как у дятла, такие даже у Таргитая есть, а... ну, в общем, мозги.
Таргитай преданно посматривал на Мрака и Олега: один вытянулся в седле, поводит хищным носом, второй двигает бровями, словно пытается мысленно узреть леших, упырей или людей из того племени, что тянется к Перу.
Олег помалкивал, а Таргитай не спрашивал, что будут говорить и делать. В голове складывалась новая песня, яркая и трепетная, а это самое важное, только нельзя это говорить даже Мраку, который любит его песни, хотя признается с неохотой, а уж Олегу нельзя даже намекнуть: взъярится, вообще песни не терпит...
Конь ступал мерно, слова покачивались и лепились одно к другому вроде бы вкривь и вкось, но получалось необычно и здорово, мелодия звучала в голове сперва едва слышно, урывками, потом громче, обрастала руладами. Конечно же, про любовь, ибо хорошая песня может быть только про любовь или коней, но, как сказал как-то Мрак, песня про любовь ссадила кочевников с коней и заставила пахать землю, что раньше они презирали, а песни про коней раскрывают души как раз людям...
Тени постепенно сгущались, а яркие солнечные лучи, что в самом начале пути пронизывали листву до самой земли, теперь поднимались по стволам наверх.
Мрак нетерпеливо приподнимался, нюхал воздух. Лес оставался чистым, толстые стволы мощно подсушивали почву и глушили не только кустарник, но даже траву. Кони ступали уверенно, только изредка шарахались от выскакивающих из папоротника зайцев.
Олег посматривал на ногу Мрака. Повязка над коленом уже потеряла цвет, скомкалась. Оборотень сжимает коня коленями легко, не похоже, что нога болит. Кивнул ему на повязку:
— Я так и не понял тогда...
— Да все забываю снять, — отмахнулся Мрак. — Узел тугой, какой дурак завязывал! Когда на голове была, еще щемило малость, а как сползла сюда, уже и забыл, а развязать некогда.
Олег смотрел долго, внимательно. Мрак чувствовал его ощупывающий взгляд то на голове, то на плечах, то уже на колене. Наконец волхв сказал напряженно:
— Это что-то совсем уж непонятное. Такое же, как вот Таргитая в боги... Сколько ни думаю, все как-то не получается...
— Что?
— Ну, это... повязка.
Мрак сказал с досадой:
— Да что ты со своей повязкой? Я ж говорю, сползла!
Олег покачал головой, глаза были встревоженные:
— Мрак, здесь замешано злое колдовство. Иначе быть не может. Посуди сам. Вот твоя повязка. На голове. Допустим, разболталась так, что ослабела и поползла вниз... Я тебе это уже говорил, знаю, но хочу разобраться. Так вот, тогда бы закрыла тебе глаза хоть на время, а ты этого не потерпишь. Потом должна как-то пройти через твои плечи, а они, надо признать, раздвинулись так, что Лиска не обхватит... а то и Кора. Нет, Кора, пожалуй, обхватит. Но даже если предположить и такое, что просто дико... нет, не то, что Кора станет обхватывать, кто ее знает... я все о том же, о повязке... то твои руки на долгое время оказались бы скованными...
Мрак фыркнул,
— Но она все-таки сползла? Сам видишь!
— Но как? — спросил Олег, морща лоб. — Вот в чем вопрос...
Мрак отмахнулся:
— Разве во всем надо искать причину?
— Во всем, — ответил Олег убеждено. — И все можно понять и объяснить.
Мрак буркнул:
— Зачем? Что-то надо принимать так, как есть.
Деревья стали словно бы еще толще, но по-прежнему над головой проглядывало небо, а земля была теплая, сухая. Расстояние между деревьями увеличилось, можно было ехать втроем в ряд. Наконец гигантские стволы расступились вовсе, открыли обширную поляну, где можно было бы разместить деревушку невров. В середине поляны возвышалось гигантское толстое дерево. Таргитай ахнул и запрокинул голову. Немыслимо толстый ствол уходил бесконечно вверх, а там в синеве раскинул зеленые ветви, которые и накрывали поляну, не давая поселиться другим. А как Таргитай знал с детства, размах кроны дерева и корней обычно идут ноздря в ноздрю, так что по всей поляне хозяйничают гигантские корни этого исполина, выпивая воду, соки и отбирая все съестное у всякого, кто попытается укорениться.
