Игра Бродяг - Литтмегалина
— Хочешь, я расчешу тебе волосы? — спросил Вогт.
— Нет, не нужно, — сказала Эхо, отстраняясь.
Но кончики холодных зубцов уже скользнули по ее макушке.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Вогт.
Он причесывал ее осторожно, не причиняя боли. Это была весьма нелегкая работенка, ведь долгое время гребнем ей служили лишь собственные пальцы.
— И о чем же я думаю, Вогт?
— О смерти.
Эхо вздрогнула.
— Нет.
— Да, Эхо, — он произнес ее имя на выдохе, и Эхо ощутила затылком его теплое дыхание. — Ты подумала: «Какой смысл распутывать мои волосы, если вскоре я все равно умру?»
— Да, я подумала об этом, — нервно призналась Эхо.
Вероятно, ей следовало рассказать Вогтоусу о предостережениях, сделанных Человеком Игры. И все же что-то… некое невнятное опасение заставляло ее молчать. Да и что бы ей это дало? Лишь больше взвинтило бы Вогта.
— У меня странное ощущение. Как будто жизнь ускользает от меня. Но почему именно сейчас, когда я начала ценить ее? Все эти годы я ненавидела свое существование, презирала себя и всех вокруг. Меня душила злость, — Эхо все-таки заплакала. Эти слезы давно цеплялись за уголки ее глаз, но сейчас хлынули по щекам. — Я постоянно подвергалась опасности, могла умереть в любой день, но мне было плевать. Стала такой паскудной, что меня даже смерть не взяла… Затем Игра изменила меня. Уверена — я стала лучше. И все же я не могу отделаться от гнетущего предчувствия… Сомневаюсь, что мне осталось много времени. Почему? Неужели я только того и заслуживаю, что сгинуть?
— Нет, Эхо, — его убежденность была успокаивающей, как и его мягкий, приглушенный голос, как и его нежное прикосновение. — Ты определенно заслуживаешь большего. Самого лучшего.
Эхо притихла.
— Вогт, за что ты меня любишь?
Вогтоус рассмеялся.
— Не знаю. Никогда не думал об этом. Это как руки. Они постоянно со мной, я не могу отстегнуть их на время. Да и зачем это делать? Человек без рук — калека. Знаешь… я сильный. Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-либо плохое. Когда я вспоминаю все, через что мы прошли… это был бы такой разочаровывающий финал, если б мы просто умерли, да? Нет ничего бессмысленнее истории, что началась печально, а закончилась еще грустнее. Хотя все в любом случае завершится иначе, чем мы можем ожидать…
Затем он молча расчесал ее волосы.
В постели Эхо вытянула усталые ноги. Она не знала, что именно в словах Вогта успокоило ее, но она ощущала себя столь же безмятежной как тогда, когда она лежала на благоухающей земле под светящимися листьями. У нее был свой бог.
Вогтоус дунул на свечу. Эхо закрыла глаза, когда он лег рядом.
— Мы двое — как один человек, поэтому мы никогда не расстанемся. И все же одновременно нас двое — поэтому вместе мы никогда не ощутим одиночества, — прошептал Вогт.
Его поцелуй коснулся ее губ мягко, как перышко. Эхо запрокинула голову, и Вогт поцеловал ее подбородок, а затем спустился губами ниже, к ямке меж ключицами. Кто бы знал, отметила Эхо, что она решится подставить кому-то шею без страха боли и смерти. Стена ее защиты не пропускала никого; ради Вогта ее пришлось разрушить. Эхо обняла его, обвила ногами, после чего толкнула Вогта на спину и оказалась на нем. Ее глаза таинственно сверкнули.
— Люблю тебя, — сказала она, проведя по его груди ладонями. — Люблю, — удивленно повторила она.
Она наклонилась поцеловать его, и ее волосы закрыли его лицо. «Ты бываешь счастлив?»
— Да, — сказал Вогт. — Я счастлив, сейчас.
Той ночью Эхо приснилось, что у нее из живота растет цветок. Она открыла глаза и увидела его. В голубом мерцающем свете ее тело казалось покрытым серебром. Цветок рос, поднимаясь все выше, но это не причиняло ей боли. Она смотрела на его синие, еще сомкнутые лепестки, и ее душу наполняли покой и нежность, которых она не знала прежде. Ей хотелось прикоснуться к нему, но она знала, что цветок пока еще слишком хрупок, и все, что она должна делать — беречь его. Затем она вспомнила о будущем и удивленно подумала: «Но я же не могу умереть, теперь».
Но она могла умереть. Ее уже затягивало в следующий сон.
***
«Холодно, холодно».
Эхо не понимала, что с ней происходит. Что-то схватило ее и волокло. В следующий момент она осознала, что она в реке. Тело онемело и ослабло в ледяной воде, и она не могла противиться течению — очень сильному и, как ей показалось, ускоряющемуся с каждой секундой.
«Вогт? Что происходит?»
Эхо раскинула руки и рывком вытолкнула себя на поверхность. Вынырнула, кашляя и отчаянно хватая ртом воздух. Волосы, облепившие лицо, мешали что-либо рассмотреть. Эхо отбросила их с лица и вскрикнула, увидев…
Небо застилали мрачные тучи. Река впереди круто поднималась и впадала в небо, исчезая за тучами. Течение не замирало возле подъема, наоборот, набирало скорость. В толще воды светлым пятнышком белел Вогт. Он не противился, но в его неподвижности Эхо угадала напряженность, словно его удерживали невидимые цепи.
— Вогт! — позвала она. — Вогт!
Однако он не слышал ее сквозь воду, поднимаясь все выше и выше, к темным облакам, которые порой пронизали тусклые молнии. Эхо стало так страшно, как никогда в жизни. Грохот воды оглушал ее, не позволяя ей услышать собственный плач.
Течение несло ее к подъему… Эхо охватило безнадежное чувство: она умрет прежде, чем достигнет облаков, потому что подняться суждено лишь одному, и не может быть иначе, ведь путь в небеса — это путь одиночества.
Миг — и перед ней, словно рана под ударом копья, разверзлась темная воронка. Эхо закричала, но холодная вода наполнила ее рот, превращая ее в немую.
«Почему?»
Она полетела в черную бездну. Высоко над ней вспыхивали молнии и проглядывало серое небо. И прежде, чем для Эхо все стало черным, она увидела, как молнии, и небо, и деревья, и земля, солнце, звезды, скалы, море, дома, люди, даже животные и птицы — весь мир упал в воронку вместе с ней.
И все. Конец. Темно.
Открыв глаза, Эхо смотрела в темноту, дыша тихо, но неровно. Когда легкие вспышки погасли, она различила сквозь мрак потолочные балки.
Ей действительно было холодно, пусть не настолько, как во сне. Вогтоуса с его теплыми боками рядом не оказалось. Она лежала
