Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - Виталий Сергеевич Останин
– Ну давайте попробуем.
Отогнав в сторону роящиеся мысли, я серьезно кивнул. Как та девочка-телепат. Уселся на кровать в позе лотоса, закрыл глаза и начал тихонько бормотать бессмысленные слова на неизвестном языке. Что-то вроде мантры, исполняемой мрачным голосом, которая для вхождения в информационное поле была мне совершенно не нужна. Просто не мог лишить себя удовольствия немного потроллить моих «партнеров». Да и запутать, если получится – пусть думают, что мне без этого ритуала до видений не добраться. Черт его знает, где пригодится маленькая дезинформация?
Вход в поле произошел буднично, пятый день по несколько раз туда ныряю – наработал определенную практику. Оказавшись над переплетенными нитями ковра, я вызвал из памяти лицо искомого субъекта и спустя какое-то время заметил слегка пульсирующую коричневую нить слева. Подплыл к ней – с легкой руки Ирины Олеговны я продолжал использовать морскую символику в работе с полем – и попробовал войти внутрь. Тут же был отброшен серебристым сиянием, возникшим по контуру нити.
Было не больно, если это слово применимо к состоянию отсутствия тела и болтания над гигантским, теряющимся за пределами зрения ковром. Просто преграда, что-то вроде силового купола из фильмов про космические корабли. Невидимый, пока не попытаешься тронуть нить, но внезапно появляющийся, стоит протянуть руку. С подобным я еще не сталкивался. А потому, до получения объяснений от «заказчика», я решил не изображать из себя ракетный эсминец и не проверять защиту на крепость. Вспомнил тепло руки Линь и вернулся в реальный мир.
– Вашего Фрозо что-то защищает.
Старик не выглядел удивленным. Скорее он был удовлетворен. Кивнул, принимая ответ, и спросил:
– Вы пробовали преодолеть защиту?
– Нет. Я даже не знал, что так может быть.
– Как видите, может. Луку защищает пророк кардинала Франко. Мне было интересно, сможете ли вы преодолеть барьер, воздвигнутый им.
Разум, получив новую информацию, тут же приступил к ее рассмотрению. Значит, пророки могут не только подсматривать, но и защищать от этого? Здорово! Надо обязательно этому научиться. С учетом того, в какие игры я вовлечен, крайне полезно обладать таким умением. Это же… Стоп! Как он сказал? Пророк кардинала Франко?
В этой короткой фразе для меня было очень много смысла. О наличии пророка у фракции, возглавляемой кардиналом, который сотрудничал с потрошителями в истории с похищенными и зомбированными ванами, я знал и раньше. А вот про такое его обозначение, как «пророк кардинала», еще не слышал. Собственническое такое, неприятно резанувшее слух. Можно, конечно, предположить, что это такая фигура речи, вроде «мушкетеров короля» и «гвардейцев кардинала». Но, на минуточку, мы говорим о пророке! Об уникальном, мать его, юните! Об одном из пяти ныне живущих на всем белом свете! А Доминик про него, как про собачку, упомянул!
Или я накручиваю, или таково положение дел. Ставлю на второе. Пророки – марионетки в руках кукловодов-кардиналов. Возможно… Да что там возможно! Так и есть! Понтифик, правящий пророк Римской церкви – не более чем инструмент тех, кто на самом деле правит Ватиканом. Не то чтобы судьба Папы Римского меня как-то интересовала, но, блин, мне же пытаются устроить точно такое же будущее.
Накручиваю себя? Вообще-то имеется у меня склонность к подобному. Но не в данном случае. Сто сорок шесть процентов, что догадка, появившаяся из оговорки магистра, верна. Пусть будет интуиция, если угодно. Но… А вот, например, такой факт о чем говорит: я знаю имена трех ватиканских кардиналов, вовлеченных в большую и подчас непонятную игру, а про пророков, кроме обозначения принадлежности к фракции, ничего. Только «его пророк». Был еще Экхарт, конечно, но с ним понимания еще меньше.
Спокойно, Антошин! Улыбайся… Нет, не улыбайся, это будет подозрительно. Задумчиво размышляй над способами преодоления защиты, вот. Хмурь лоб, шевели губами, вспоминай про белую обезьяну, но не показывай истинных чувств. Проклятый папист сам, наверное, не понял, что именно он мне сейчас сказал.
С другой стороны, я же тоже их обманываю. Так что все честно…
– Попытаться-то можно, – ответил я, всем лицом изображая сомнение. – Но знаний у меня пока не очень много.
– Так читайте, Игорь. – Мне послышалось легкое раздражение в голосе магистра. – Вся библиотека обители к вашим услугам.
– Может, посоветуете, с чего начать?
– Уверен, вы найдете необходимые сведения, – отрезал старик, скрывая за раздражением, как мне показалось, неуверенность. С чего бы, интересно?
– На это может уйти очень много времени…
– Куда-то торопитесь? – пожал плечами собеседник.
После чего развернулся и вышел из кельи. Как господин: поставил слуге задачу и пошел прочие дела решать. Тут и тупица бы окончательно убедился в уготованной мне роли «мушкетера короля». То есть «пророка кардинала».
Дни в монастыре доминиканцев пролетали, как сверхзвуковые истребители, хотя одновременно с этим ползли, словно никуда не спешащие дирижабли. Первая проверка, сегодняшняя то есть, произошла только на десятый день плена. Я уже успел забыть о жуткой головной боли, мучившей меня двое суток, но еще путался в языках. Зато читать мог, и это, несомненно, огромный плюс. Но лучше по порядку.
Начнем с того, что отец Доминик мне солгал. Голова, после скоростного обучения латыни, болела не один день, как он обещал, а два. Жуткая, абсолютно непобедимая боль, по сравнению с которой самое страшное похмелье покажется легкой мигренью. Я просто лежал пластом, а когда накапливал немного сил, тратил их на тихое поскуливание.
Даже спать толком не удавалось: периоды наполненного болью бодрствования сменялись короткими провалами в бессознательное, где мозг, возмущенный форсированным методом обучения, порождал чудовищ и формы составления предложений на мертвом языке. Все эти аффиксации, словосложения, отглагольные существительные… В общем, Si tu vales, bene est. Ego valeo[14].
Утром третьего дня, после применения мнемонического заклинания, я проснулся свежим, бодрым и отдохнувшим. Будто и не было двухдневного кошмара. Тут же потянулся к одной из оставленных отцом Домиником книге, раскрыл ее наугад и, совершенно не смущаясь латиницы, прочитал: «И вот будто прорубил кто окно из мира вещного. И в том отверстии увидел я Зверя о семи головах, и каждая из голов тех изрыгала пламя разных цветов».
Усмехнулся, подумав о том, как тяжко приходилось пророкам в шестнадцатом веке понимать и классифицировать свои видения, и закрыл книгу. Методика отца Доминика сработала.
Не сразу я сообразил, что путаница с языками, которую мне предрекали, не настолько безобидный побочный эффект. До сих пор я не вполне понимал, на каком языке говорю: на русском или на латыни?
