Юрий Никитин - Артания
– Да, мы поедем с ним. В самом деле, тут рукой подать. Дунай кивнул Придону.
– Если хочешь, могу даже пожелать тебе удачи. Все равно это не поможет, я кое-что слышал о том, с чем столкнешься. Эти двое поедут с тобой, это распоряжение Тулея. У героя всегда должны быть, ха-ха, помощники!
Придон оглядел обоих воинов, Дунай назвал их Родзяни-ком и Щелепой.
– Эти? Почему они? Вон те, – он указал на воинов сотни, – выглядят куда крепче.
Дунай сказал с усмешкой:
– Я слышу артанина.
– Да, – ответил Придон твердо, – я – артанин. И пока еще не стыдился этого.
– Не надо обижаться, – сказал Дунай покровительственно. – Артане по своей дикости в первую очередь замечают рост и ширину плеч. Да еще, конечно, толщину рук. Но сила не только в крепости мышц, герой.
Придон пожал плечами. Неясности никогда не нравились, а когда начинались, он торопливо уходил от них.
– Эти, – сказал он равнодушно, – так эти. Вам виднее. Лишь бы не мешались под ногами.
Дунай молча повернул коня, взмахнул рукой, сотня воинов ответила радостным ревом. Придон проследил взглядом, как пошли обратно сразу галопом, повернулся к воинам.
– Кто из вас кто?
Земля привычно гремела под копытами, он несся на заводном куявском коне, давая отдохнуть своему скакуну, тот мчался сзади, но и этот летит так, что земля слилась в серую полосу, а стук копыт превратился в монотонный шум дождя.
Он пригнулся, прячась от ветра. Не то чтобы ветер так уж сдует, как сухой лист, просто мешает мечтать и грезить об Итании. А мечтать и грезить о ней он готов всегда, всюду.
Родзяник и Щелепа неслись следом. К его удивлению, не отстают, держатся прямо за спиной. Правда, коней им отбирали по всей Куявии. Рослые кони, сильные, к тому же быстрые и выносливые, как все кони Артании. А сами Родзяник и Щелепа в доспехах, но без толстых панцирей, всего лишь в блещущих, как мокрая рыбья чешуя, легких кольчугах.
Обычно держались вплотную за спиной, а когда позволяла дорога, брали его в подобие клещей и вызывающе посматривали по сторонам, словно провоцируя нападение. Придон хмуро улыбался, такое рвение понятно, хотят выказать себя перед ним героями. Сами по себе оба крепкие дубки, могучие, есть сила в руках, есть жажда показать себя в мужском деле, а не только в дворцовых покоях, где одни пьянки да распущенные девки, подмигивающие жены беров, дворцовые сладострастные женщины, непонятно, кто и чем занимается…
На развилке дорог он свернул направо, тут же догнал Родзяник, а затем и Щелепа, у него конь чуть поплоше, едва ли не в один голос закричали:
– Это длинная дорога!.. Надо на ту, что во-о-он там! Придон изумился:
– Но эта дорога ведет в Славию, даже я знаю.
– Это дорога торговцев, – объяснил Родзяник. – Хорошая дорога: широкая, вымощенная камнем, с указателями, а через каждые три дневных перехода всегда большой постоялый двор. Можно есть, пить, спать, дать отдохнуть коням…
Щелепа хохотнул и ядовито добавил:
– Еще там воинские отряды через каждые десять верст. Чтобы защищать караваны от разбойников. Конечно, я понимаю, отважному артанину никто не страшен…
Придон нахмурился, куяв издевается, ясно. Если со всеми по дороге драться, то двигаться будешь медленно. А там и власти Славии, встревоженные, что кто-то побивает их заставы, вышлют навстречу целое войско.
– А что с другой дорогой?
– О, она скоро станет тропой, а потом и вовсе сгинет. Там дикие непроходимые леса. Там даже сами славы, судя по всему, не живут. Если пройти через тот лес, а он не так уж и велик, то сразу будет Черное Капище. Но, конечно, если доблестный артанин желает обязательно подраться, можно и по главной дороге…
Придон молча повернул коня.
Еще когда мчались сюда со всей сотней Дуная, каменистое плато уже гремело под копытами, а сейчас оно заметно приподнималось и приподнималось, словно стремилось привести их на небо. Воздух становился свежее и чище, словно он снова очутился в горах.
Родзяник догнал, лицо веселое, рука выстрелила вперед повелительным жестом:
– Славия!
Придон заставил усталого коня перейти с шага на рысь, затем на галоп. Что-то неправильное чудилось впереди. Он не мог сообразить, что именно, только линия горизонта почему-то быстро приближалась, а он уже привык не спрашивать больше по-детски волхвов: почему, сколько ни скачи, а линия между небом и землей все отодвигается и отодвигается?
Сейчас же эта линия, напротив, с каждым конским скоком становилась ближе и ближе. Горизонт был в виде выщербленного скалистого края. Конь захрапел, прижал уши. Придон сбавил бег, а в десятке шагов от этого чуда остановился и соскочил на землю.
Впереди край света, так почудилось в первое мгновение. Земля обрывается отвесно, словно он, как крохотный муравей, стоит на вершине каменной стены. Далеко внизу в жуткой бездне клубится желтый неприятный туман. Плита, что несколько дней вела с небольшим наклоном вверх, закончилась. Сейчас он стоит на ее краешке. На самом краешке огромной каменной плиты.
По телу прошли мурашки, он начал догадываться, что там, внизу. Послышался стук копыт, конский храп, шаги. Голос за спиной произнес:
– Отсюда всего сутки… от силы двое!.. до Черного Капища.
Подъехал Щелепа, посмотрел с седла, не слезая, сказал уныло:
– Двое суток?.. Это ворона долетит за двое суток.
– А ты чем хуже вороны? – спросил Родзяник. – Ты же почти орел!.. Вон у тебя какой нос… красивый.
Щелепа потрогал свой длинный крючковатый нос, в глазах мелькнуло злое, не поверил, пожал плечами.
– Отдохнем, – сказал он и спрыгнул на землю, – подумаем, как спускаться.
Придон подошел к самому краю, всматривался в желто-зеленую жуть внизу. Живя в чистом, прокаленном солнцем мире ровной, как обеденный стол, степи, он не любил и боялся лесов, хотя что за леса в Степи? Так, мелкие рощи, просматриваемые насквозь. Только в северной части Артании, что граничит со Славней, уже да, леса. Настоящие. У него все тело покрывалось мурашками, когда вступал под сень, так это называлось, сень леса. Над головой вместо бездонного пронзительно синего неба, иногда с облачками, появляется низкий зеленый полог, постоянно шевелятся ветки, по ним что-то ползает, скачет, наблюдает за ним враждебно и злобно.
Кордоны между Куявией, Артанией и Славней сложились как бы сами, где по рекам, а где по горным хребтам, там зимой вовсе ни пройти, ни проехать, да и летом непросто провести войско горными тропами, а вот сейчас он на высшей точке каменного плато, солнце жжет кожу, но почему во всем теле ширится, расползается смертельный холод могилы?
Там внизу уже Славия… Славия в виде сплошного топкого болота, поросшего предательским мхом. Даже не кочками, тогда можно бы еще попробовать прыгать с одной на другую, как делают это порождение жаб – славы… хотя, если честно, он никогда на такое не решится, у него затрясутся колени, и тут же промахнется мимо кочки в гнилую воду, где топь заглотнет его сразу же.
