Индивидуум - Полина Граф
— Начал проявлять все это после ее слома?
— Похоже. Я так и не понял, кто свел ее с ума — Дан или Грей. И вряд ли мы теперь что-то узнаем после обнуления. — Я нахмурился. — И все-таки это было ошибкой. Никто его не примет. Все Грея ненавидят.
— Пусть, — слегка ожесточилась она.
Я не стал переубеждать ее дальше. А какой смысл? Грея уже обнулили. Совершенно новый человек. На словах. А на деле я не мог видеть в нем никого другого, кроме жалкой уродливой твари.
— Возле Древа я не смогла ничем помочь. — Сара все развивала старую тему. — Возможно, мне бы удалось спасти Ханну. Я слышала, как Дан говорил с тобой в оружейной. Он хотел признаться в том, что с ним стало. Будь Ханна в живых, он бы не сорвался. Я даже не думала, что так ослабла.
— Ты больше не та, что раньше, — отозвался я, глядя в черноту космоса. — Твое кольцо. Оно же из абсорбционной стали, как и доспехи инквизиторов. Благодаря ему ты впитывала эмоции, но не отдавала и не пропускала через себя. Копила Свет. Подавляла в себе чувства, создавала из них чудовищ. Ты хотела стать сильнее таким образом. Но теперь нужно искать силу в другом.
Сара спокойно выслушала меня и покосилась на кольцо в ладони.
— Можешь надеть его обратно, если хочешь. — Я плотнее закутался в куртку, спрятав руки в карманах. — Это твой выбор. Мы здесь все взрослые свободные личности. Но мой тебе совет: оставь эту дрянь. Живи ради себя, а не ради ожиданий Света.
— А если я не знаю как?
— Ищи способы. А мы поможем. Только попроси.
Сжав кулак, Сара выждала минуту, смиряясь со всем. Я надеялся, что она выбросит кольцо в океан, но та просто сунула его в карман брюк.
Я ничего не почувствовал, даже досады. Хотя должен был.
Внутри души я все еще бродил меж зеркал, некоторые из них продолжали кровоточить. В отражении больше не было человеческого облика, лишь настоящий — самый правильный. Когда я обнаружил это, то нашел и проход к Центру.
Я равнодушно оглядел его. Книга на постаменте — большая и тяжелая, исписанная нечитаемым языком. Моя память и жизнь. Под ногами валялись мятые грязные листы. Я коснулся шершавых страниц книги, осторожно провел пальцами по символам. В самом конце писания расползлись большие черные кляксы. Пятна отпечатались глубоко в душе, и я не знал, как их вывести.
Вскоре пришли Стефан и Фри.
Все были подавлены. Казалось, что над Соларумом впервые за всю его историю сгустились непроглядные тучи. Как дальше жить — мы не знали. Но были обязаны.
И мы должны были поговорить.
— Дан обратился к Шакаре не потому, что это проще, — сказал я, все еще не смотря ни на кого. — Страшно было ступать на любой из путей. Но он боялся, что мы не поймем. Боялся открыться другим. И предпочел быть один.
— И где мы теперь, — бросил Стефан. — И где он. Хочешь, чтобы мы его поняли и простили? После всего…
— Нет. Разумеется, это невозможно. Дан предал не Свет, а нас и в первую очередь себя. Я никогда его не прощу. Я… — следующие слова дались тяжелее прочих, — сделаю все, чтобы он не смог нам навредить, если однажды вернется. Но мы тоже предали его. Нужно было интересоваться им, не бросать во темноте. Но мы так боялись его непринятия, что сами от него и закрылись. Все всегда говорили, что он сам хорошо переживает горе, не нужно ему помогать. Мы бросили его. И потеряли.
Я оглянулся на друзей. Тех, что у меня еще остались.
— Больше никаких тайн и секретов. Слышите? Даже если вы считаете себя неправильными, думаете, что вы монстры, которых нельзя принять. Монстров здесь нет. Только сломанные души. Только мы с вами. Больше никого. Мы не должны бросать друг друга и допускать подобное снова.
Фри присела рядом с Сарой, а Стефан встал позади меня.
— И что теперь? — спросил он.
Я снял звезду-подвеску и вобрал в грудь побольше воздуха. Передо мной тянулась граница мира. Манящая, неизведанная и свободная.
Так вот что видел Дан, делая шаг в пустоту, промелькнуло в голове.
Внизу тяжело и величественно кружился мир, не так давно спасенный нами. Он даже не подозревал о том.
— Ничего как прежде уже не будет. Больше никогда.
— Да, — сказала Фри. — Но мы все еще здесь. Помни об этом.
Ее слова пустили во мне трещину.
Запрокинув голову к звездам, я подумал, что Ранорий, возможно, был прав, назвав мир хаосом. И если Вселенная действительно мертва как сознание, мы предоставлены сами себе и только себе. Мы были вольны выбирать из всего бесконечного многообразия поступков и дорог.
— Буду, — тихо пообещал я. — Всегда.
КОНЕЦ ТРЕТЬЕГО ТОМА
Термины
Абсорбционная сталь — сталь, поглощающая эмоции и чувства, снижающая выработку эфира в душах.
Адъют — человек без морока на службе у Соларума. Обычно таким людям предлагают контракт на пятнадцать лет взамен на защиту и большую зарплату. Если адъюту удается выжить по истечении срока, то он отправляется на безбедную пенсию, до самой смерти защищаемый Соларумом.
Аларонем — утерянный первый полис всех светлых существ.
Анимезис — основное религиозное учение обеих Армий. Делится на множество конфессий.
Анимериум — эзотерическая организация последователей анимезиса, специализируется на сборе коллективной памяти, связи душ и Вселенной.
Анимус — служитель Анимериума.
Апогей — высшая точка силы звезд и дэларов, выброс всех запасов светозарного огня или мглистой черни. В таком состоянии душа становится крайне разрушительной, в половине случаев — неуправляемой. Почти всегда после Апогея телесная оболочка распадается, а ослабевшая душа попадает в сомниум или умирает.
Апогей-посвящение — обряд, когда люмен-протектор официально вступает в должность и подселяет частицу звездного Света в свою душу.
Аргентион — самое большое из поселений светлых эквилибрумов на Земле.
Армия — то же, что и Империя. Есть лишь Армия Света и Армия Тьмы.
Ассист — бездушный дух-помощник, созданный для того, чтобы служить.
«Белый луч» — подпольная организация, предоставляющая незаконные услуги и контрабандные товары обеим Армиям.
Бесконечная война — главный и вечный конфликт между Светом и Тьмой, финала у которого не должно быть ради равновесия Вселенной.
Битва за Люксорус — битва, при которой Темной армией был разрушен Люксорус. После нее пропал Антарес Непогасимый, а Свет пришел в упадок. С тех пор обе Армии находились
