Ник Харрис - Конан и цепь оборотня
— И что ты думаешь делать? Если тот козлоногий колдун из твоего видения так страшен?..
— Я послал верного человека за белым колдуном. Очень хорошим. А пока нужно обеспечить княжне надежную охрану!
Лицо капитана потемнело.
— Уж не хочешь ли ты сказать, киммериец, что ее плохо охраняют?! — несколько посетителей таверны с любопытством оглянулись, ожидая ссоры двух воинов, один из которых, похоже, оскорбил другого.
— Да нет, нет… Охрана, конечно, надежная… Но ты же не будешь возражать против моей помощи?
Бруккис допил вино и, успокоившись, буркнул:
— Возражать не буду. Только не слишком попадайся ей на глаза. Я вообще-то не имею права брать людей со стороны…
— Я буду невидим, — кивнул Конан.
Капитан расхохотался, представив киммерийца, пытающегося затеряться среди охранников.
— Она заметит сразу же! — он вновь поскреб толстенными пальцами тяжелый подбородок. — Нет, придется тебе, как положено, подать прошение. Поступить на службу в отряд охраны. А я за тебя поручусь. Кстати, и жалование неплохое, и еда хорошая! По праздникам — бесплатная выпивка! А некоторые молоденькие служанки не прочь поразвлечься!
И Бруккис захохотал так, что даже привычные к шуму и смеху посетители таверны воззрились на него с почтительным удивлением.
* * *Княжна Ониксия была молода, прекрасна и по-детски наивна. Ее огромные серые глаза смотрели на мир восторженно и ласково. Ее прелестный носик знал только запахи роз и цветущих деревьев в отцовском саду. Ее нежные руки никогда не ведали тяжелой работы, от которой у женщин появляются мозоли и вздуваются вены.
Она не представляла, какие страдания приносит людям ее отец — крупнейший в Заморе работорговец. На рабов она смотрела, как на милых домашних животных и считала, что другие смотрят так же. Она знала, что провинившихся рабов иногда наказывают, но не задумывалась о жестокости и бесчеловечности этого наказания. Всего лишь небольшая порка!..
— … И этот ничтожный раб не оценил оказанного ему великодушным хозяином доверия, в третий раз попытался бежать… — монотонно читал помощник судьи.
Бхутта уже не чувствовал боли в стянутых сыромятными ремнями руках. Вот ноги… Они еще не потеряли чувствительность и продолжали нестерпимо ныть. Какая разница?.. Все равно вскоре он будет мертв. О, эти жестокие белые! Если бы они могли испытывать жалость!.. Если бы могли… Они бы убили его быстро и безболезненно. Но нет! Им надо показать, что бывает с теми, кто пытается бежать…
Бхутта вспомнил порки после первого и второго побега. Много дней он лежал, подвывая от боли, а старая колдунья Нгана смазывала его исполосованную спину жиром барсука, убитого в полночь на заброшенном кладбище.
А теперь его ждет порка до смерти, чтобы другим рабам было неповадно бегать от своих великодушных хозяев!.. Скорее бы все кончилось! Сегодня он увидит в толпе добрые карие глаза старой колдуньи Нганы, которая так похожа на его мать… А потом придет огромный свирепый палач. Никто не знает его имени, никто не видел его лица, потому что он всегда надевает островерхий колпак с маленькими прорезями для глаз. Два сверкающих злобным торжеством и похотью глаза! Все слышат его сладостные стоны, когда он с оттяжкой наносит очередной удар по спине раба… По спине, превратившейся в кусок окровавленного мяса… И чем громче кричит раб, тем сладостнее стонет палач. Да покарают его боги за эту мерзкую страсть! Потому что люди не могут покарать — не знают имени, не видят лица… И еще потому, что боятся… А после казни!.. Что делает он с изувеченными телами рабов — никто не знает. Он с рычанием, как дикий зверь, предвкушающий обильную трапезу или любовную игру, уносит на плече окровавленный труп… Куда, для чего?.. Лучше не думать об этом…
Они уже идут!.. Идут помощники палача. Сейчас они привяжут меня к столбу… Нет! Убирайтесь, жадные гиены! Я не пойду! Я…не… пойду!..
Его выволокли из клетки и, не обращая внимания на крики, потащили к столбу. Толпа, жадно ожидающая казни, заволновалась. Ведут! Тащат! Скоро они услышат свист кнута, увидят, как первые удары рассекают темную кожу, как лопается она, будто перезрелый плод, гниющий на солнце…
Бхутта кричал и вырывался. Ноги отказывались держать его, хотя их он еще чувствовал — руки ему связали крепче. А ноги… Кому охота носить связанного раба? Пусть идет сам… Ноги связали только для вида. Но теперь они подкосились…
Его потное от страха тело покрылось пылью. Белки вытаращенных глаз сверкали, как у молодого быка, перед глазами которого смеющийся мясник точит огромный нож. Он кричал и плакал, звал мать, выкрикивал имена богов, которым когда-то молился.
Толпа, состоявшая по большей части из ремесленного и торгового люда, из воров, бандитов, проституток и нищих с хитрыми бегающими глазами — ликовала.
Зрелище! Сейчас они будут наслаждаться Зрелищем! Уже наслаждаются! Разве не наслаждение видеть страх, отчаяние и слезы этого раба? Но еще большее удовольствие — в предвкушении кровавой порки. Они увидят, как слезает кровавыми лоскутами кожа, как обнажаются измочаленные кнутом мышцы, как брызжет во все стороны кровь!..
И только небольшая часть толпы состояла из рабов. Пригнали тех, кто не смог отговориться крайне необходимыми делами, очень важными для хозяина… и они стояли молча, опустив кудрявые головы, среди хохота, улюлюканья, веселого свиста остальных. Толпа пришла насладиться!..
Вот и палач! Огромный, с мощными волосатыми лапами. Как всегда, в остроконечном колпаке. Как ловко он умеет работать кнутом! Это великий мастер! Да когда же привяжут этого поганого негра?!
Бхутту накрепко привязали к пропитанному кровью и потом, отполированному сотнями тел столбу. Он уже не кричал, а отрешенно смотрел перед собой. Вряд ли он видел ликующую толпу, важно сидевшего на возвышении князя, своих собратьев-рабов…
Палач взмахнул кнутом. Пока только проба. Еще раз. Витой длинный кнут со свистом разрезал воздух. Пропитанный кровью предыдущих жертв, он, тем не менее, оставался достаточно гибким. А может быть, искусник-палач перед каждой казнью разминал его своими красными уродливыми руками?..
Князь подал знак. Толпа затихла. Ожидание… Предвкушение… Палач неспешно отошел на нужное расстояние. Взвесил в руке кнут. И почти не размахиваясь, нанес первый удар. Крик раба потонул в диком реве толпы. Все было так, как они и ожидали! Лопнула кожа, брызнула кровь… Еще! Еще!! Бей же, палач, бей!..
Ничего этого милая княжна никогда не видела. Она жила в своем, ласковом и упоительно счастливом мире. Ездила верхом в сопровождении охраны по шумным улицам Шадизара. Покупала в лавках богатых купцов роскошные ткани — шелк, парчу, и украшения — кольца, броши, ожерелья.
