Эдгар Райс Берроуз - Тарзан в Пеллюсидаре
Жизнь научила человека-обезьяну не только действовать, но и думать быстро. Он знал, что среди всего племени саготов у него нет ни единого друга. Он знал также, что только Тар-гаш, хотя бы из врожденного упрямства и в пику То-яду, мог бы стать таким другом. А сейчас было похоже, что сам Тар-гаш срочно нуждается в друге, поскольку ни одна рука не поднялась остановить обезумевшего от ярости вождя и ни один голос не раздался, чтобы предупредить ни о чем не подозревающего охотника. И тогда Тарзан, побуждаемый, с одной стороны, собственными интересами, а с другой — врожденной антипатией к подлому убийству, взял дело в свои руки. Приняв решение, он начал действовать с такой быстротой, что никто не успел ему помешать.
— Криг-а, Тар-гаш! — воскликнул он и бросился вперед, на ходу отшвырнув в кусты То-яда одним взмахом могучей руки.
Услышав предупреждающее «криг-а», что на языке обезьян примерно означает «берегись», Тар-гаш развернулся и увидел прямо перед собой набегающего М'ва-лота с занесенной дубиной в руке. А еще он увидел совершенно невероятную вещь, заставившую его застыть в изумлении. Странный гилок, которого он сам вынул из ловушки, прыгнул на спину М'ва-лоту; гибкая бронзовая рука обвилась вокруг горла вождя мертвой хваткой, гилок наклонился, напряг могучие мускулы, сделал какое-то неуловимое движение и перебросил мощное волосатое тело через голову. М'ва-лот взлетел в воздух и тяжело шлепнулся на землю у ног своих пораженных соплеменников. А гилок бросился к Тар-гашу и занял боевую позицию рядом с ним.
Сразу несколько десятков саготов подняли свои дубины, угрожая двум непокорным.
— Будем драться, Тар-гаш? — спросил человек-обезьяна.
— Они убьют нас, — ответил сагот. — Не будь ты гилоком, мы могли бы ускользнуть по деревьям, но ты там не пройдешь, так что придется сражаться и умереть.
— Показывай дорогу, — прервал его Тарзан, — и ты убедишься, что я не отстану, куда бы ты меня не повел.
— Тогда за мной! — воскликнул Тар-гаш, швырнул свою дубину в лица набегающих воинов, повернулся и бросился бежать по тропе. Сделав несколько прыжков, он ухватился за нижний сук большого дерева и в мгновение ока очутился среди ветвей. Безволосый гилок, ни на шаг не отставая, повторял все его действия.
Некоторое время за ними гнались, но погоня вскоре прекратилась, как и ожидал Тарзан. По обычаям его собственного племени всегда считалось достаточным наказанием просто изгнать нарушителя законов, и никто особенно не старался с ним расправиться, если, конечно, преступник не пытался вернуться обратно. Без всякого сомнения, подобный обычай существовал и среди саготов племени М'ва-лота. Как только стало окончательно ясно, что погоня отстала, Тар-гаш остановился.
— Я — Тар-гаш! — объявил он, ударив себя в грудь кулаком.
— Я — Тарзан! — ответил человек-обезьяна.
— Почему ты предупредил меня? — спросил сагот.
— Я уже говорил, что я вам не враг, — ответил Тарзан. — Когда я увидел, что То-яд настроил М'ва-лота убить тебя, я закричал «криг-а», потому что это ты не допустил убить меня, когда вы взяли меня в плен.
— А что ты делал во владениях саготов?
— Я охотился.
— А куда ты собираешься пойти сейчас?
— Я хотел бы вернуться к своим соплеменникам.
— А где они находятся?
Тарзан запнулся. Он поднял голову, посмотрел на неподвижное солнце, пробивающееся сквозь густую листву, и огляделся по сторонам. Во все стороны простиралось зеленое море. Ничто не указывало, в каком направлении лежал покинутый им лагерь экспедиции. Тарзан впервые в жизни безнадежно заблудился.
Глава V
Неудачный полет
Джейсон Гридли, сидя среди ветвей на дереве, послужившем ему спасительным убежищем, завороженно следил за насыщением победителей — гигантских саблезубых тигров Пеллюсидара. Увиденные им сцены кровавой массовой резни давали некоторое представление о том, какой, вероятно, была жизнь в его собственном мире на заре человечества. Кроме того, произошедшие на его глазах события позволяли с большой долей уверенности определить одну из главных причин, приведших к исчезновению всех этих видов в процессе эволюции.
Совместные действия саблезубых кошек по загону и окружению такой большой массы травоядных животных неоспоримо свидетельствовали о гораздо более высоком уровне их интеллекта, чем у представителей семейства кошачьих внешнего мира, среди которых такое поведение в столь широких масштабах просто невозможно. Вместе с тем, саблезубые тигры истребили куда больше добычи, чем могли сожрать, до того, как она протухнет и сделается несъедобной даже для этих кошек, которые, как известно, предпочитают мясо с душком. Эта деталь привела Джейсона к выводу, в верности которого он интуитивно не сомневался. Высокая сообразительность и способность к коллективным действиям рано или поздно должна была обратиться против самого вида и привести к его исчезновению. Тигры, одержимые природной свирепостью и жаждой крови, без разбора уничтожали самцов и самок, старых и совсем юных. Если это безудержное истребление длится века и тысячелетия, неизбежно наступает такое время, когда сам источник существования хищников иссякает, а те, оставшись без привычной пищи, начинают истреблять друг друга. Расцвет и закат гигантских кошек занял в естественной истории Земли сравнительно короткий геологический период. Гридли не сомневался, что здесь их ожидает тот же конец.
Таким образом, был очевиден любопытный парадокс: повышение интеллекта особей вело за собой вымирание вида. Невольно напрашивалась аналогия с загадочно вымершими динозаврами юрского периода. Не произошло ли и с динозаврами такой же истории, как с саблезубыми тиграми? Теперь Джейсону Гридли оставалось сделать всего один логический шаг и начать рассматривать с точки зрения только что разработанной им теории историю человечества и его неизбежную гибель от собственных рук. Ему вспомнились статистические выкладки, неопровержимо доказывающие, что всего через пару сотен лет человечество настолько размножится, что не сможет себя прокормить, даже задействовав все природные ресурсы планеты. А последующие поколения будут обречены на голод или каннибализм, если захотят продлить свое существование. Возможно, подумал Джейсон, самой природой каждому типу живых существ уготована определенная ниша в естественной истории, когда именно этот тип становится доминантным. В самом деле, рыбы сменили беспозвоночных, затем уступили место рептилиям, а те, в свою очередь, птицам и млекопитающим, вынужденным склониться перед обретшим разум человеком.
