Шон Мур - Конан и мрачный серый бог
Женщина изменила свой голос и свое поведение, как актриса, изменяющая роли в некоторой непостижимой драме. Даже теперь, Тодж не мог рискнуть предположением, что за этим скрывалось. Он, возможно, легко избавится от назойливой женщины щелчком своего запястья, но при этом, он покажет себя Конану. Нет… вместо этого, он проследит, куда они держат путь. Женщина еще не представляла препятствия, и, Нефрит предупреждал Тоджа, что "другие" будут искать жемчужную статую. Тодж убил бы женщину, только если она начала препятствовать Конану. И Тодж рассуждал, что это лучше всего сделать под покровом ночи, в то время как киммериец спал. Убийца обладал средствами, отводящими от подозрения в убийстве.
Действительно, тонкий кожаный мешок, связанный к его спине, был переполнен хитрыми устройствами, редкими ядами и травами, и несколькими живыми существами, все из которых несли смерть бесчисленными способами.
Возможно, он использовал бы для женщины белого вендийского скорпиона, но нет, у черепа змеи были преимущества. С помощью бамбуковой зембабвийской трубы он мог отправить отравленную иглу в шею женщины, в то время как она спала. Для такой цели он нес маленькую флягу своего самого смертельного яда: порошок от черного грибного кхитайского стебля, смешанного с ядом от императорской стигийской кобры. Проникновение той смеси было столь же смертельно как кинжал, погруженный в сердце жертвы. Женщина умерла бы через несколько тихих моментов, после которых он проколет ее лицо клыками черепа. Рана и труп раздуется, исказится, принимая облик, как зеркало похожий на нападение ядовитой гадюки. Конан и не заподозрил бы умышленного убийства.
Удовлетворенный своим планом, Тодж следовал по следам киммерийца и таинственной женщины. Эти двое уже скрылись с глаз, но по их следам оказалось легко следовать. Убийца переместился в седле, непривычном к его ощущениям.
Он продолжал свою оценку назойливой женщины. План держался на Конане и появление этой женщины не могло быть полезно для Тоджа. Сегодня вечером, он закончил бы ее вмешательство. Сегодня вечером она умерла бы.
***В нескольких сотне лиг к югу от Кироса, река Стикс неторопливо текла мимо стигийского города Харахта, где темноватые лицом стигийцы, одетые в янтарно- цветные одежды, склонялись и напевал странные панихиды перед огромными идолами их Бога ястреба. Стражники Харахты не допускали иностранцев; даже стигийцев, просящих входа, без суровых расспросов, подобных острым ножам, подозревая в них шпионов. Многие были обысканы, и привратники Харахты отклоняли любого, кто не был набожным прихожанином Бога ястреба или Сета.
Это правило обрекало многих на смерть, поскольку отсутствовала любая вода, пригодная к питью и её отсутствие не могло быть заменено наличием вод оскверненного Стикса. И только одинокий оазис находился в пределах поездки дня от Харахта. Все старались избегать оазиса, даже страдающие от зноя, жажды с пересохшими, забитыми песком горлами, не омытыми водой несколько дней. Путешественники в той засушливой местности учитывали мрачные предупреждения, которые произносились шепотом только при свете дня. И ночью никто не смел говорить о том, что случалось с нарушителями в страшном Оазисе Каджар.
Их ждала учесть худшей судьбы, чем смерть от жажды…, намного хуже.
Toт-Амон, принц стигийских волшебников, сурово и резко расправлялся с теми, кто нарушил его границы. Много знающий об этих страшных последствиях, Teвек Тул, тем не менее, рискнул направить своих скелетных коней в оазис. Он не предчувствовал неизбежного столкновения. Teвек подозревал, что Toт-Амон уже чувствовал его приближение. Некромант ослабил свою волшебную власть над своим страшным караваном, позволяя ему как песку утечь между его пальцами.
Лошади и воины свалились на землю, превратившись в смешанные кучи костей.
Teвек глубоко выдохнул. Его голова немного побаливала от прерывания мысленных связей, созданных им со своими предметами, и он сделал паузу, позволив немного расслабиться. Оживление мертвецов и поддержка однажды установленных связей требовало не много энергии, но разрыв чар приводил к значительным потерям. Чем дольше каждый оставался в магической связи, тем больше напряжения вызывал их разрыв. Менее опытный был бы без сознания в течение дня. Однако Teвек едва почувствовал снижение глубокого источника некромантической энергии, которой он обладал. Он считал неблагоразумным восстанавливать своих слуг, чтобы Toт-Амон не понял превратно его побуждения.
Сообщение, которое унес зомби-стервятник, возможно, не прибыло; никакого подтверждения в получении не последовало.
Teвек стремился встретиться с главой культа Сета снова… на сей раз как одним из удостоенных уважения Toт-Амона. Он собрал свое предложение — три дощечки глины Эпифара, спрятанных его обманчиво немощной рукой. Открывая тайник в основании его черного экипажа, он вступил на песок в границы логовища Toт-Амона.
Сумерки уже охладили воздух и смягчили жар пустынного солнца. Босые ноги Teвека ощутили прохладу земли, и дуновение слабого ветра, шелестевшего через темные пальмы и слегка колеблющийся зловещий черный водоём. Его темная поверхность не отражала лунного света или звездного света, и его корчащиеся потоки наделяли его жутким подобием жизни. Несмотря на бриз, душная тишина окутывала оазис. Никакие ящерицы не пробирались в песке или, не плавали в водоёме; никакие птицы не усаживались на насест в пальмах наверху.
В центре оазиса вырисовывался массивное, устрашающее здание.
Построенное из гигантских блоков песчаника, его красноватый облик имел гладкие, округленные края. Teвек не мог предположить число столетий, сколько простояла эта постройка, выдерживая управляемые ветром штормы.
Некромант дышал глубоко, смакуя утешительный аромат надоедливого зла, который проникал в легкие и исходил от огромного здания. Никакие причуды Митры никогда не корчились во внутренностях этого мертвого места; сам воздух изобиловал почти ощутимым присутствием безупречного зла. Teвек понял, почему Toт-Амон редко прощался с этой утешительной областью. Сам он, по подобным причинам, не желал оставлять свое собственное кладбище.
На пути к входу здания, он ощутил странную эманацию пустоты. Он сделал паузу и закрыл свои глаза, сосредотачивая мысленный запрос к каким-нибудь остаткам мертвецов, лежавших закопанными поблизости. Настроившись, он запустил мысли, как пальцы в сильно спрессованный песок. Он расширил и углубил свой поиск, но ни с чем не столкнулся. Он стал подозревать, что нет склепов, лежащих ниже структуры песка или вокруг него. Он нахмурился. Зло, каким был этот оазис, испытывало недостаток в могилах, которые кормили ум некроманта… и его тело. Он ожидал обнаружить катакомбы ниже этого уровня песка, и их отсутствие ошарашило его. Все, что он ощущал, было неопределенным остатком падали, задерживающейся в пределах песка у основания глубокого водоёма, но он не мог видеть в его пределах. Вода мешала его спектральному призрачному зрению. Teвек открыл глаза и нетерпеливо ждал возвращения его зрения. Он переносил временную слепоту каждый раз, когда использовал свое призрачное зрение. Когда темные тени оазиса сконцентрировались в центре, он прошел рядом с водоёмом и смело подошел к неповоротливому мегалиту. Его темный вход зиял как открытая утроба, приводящая прямо в горло Ада.
