Джеймс Пейдж - Путь мрака
Гордо вскинув голову, советник неторопливо, с достоинством, обернулся и смерил слегка презрительным взглядом того, кто так непочтительно посмел к нему обратиться. Перед ним, скрестив руки на широкой груди, стоял высокий, мускулистый и загорелый человек в меховой безрукавке.
Высокомерное выражение его лица, гордо вздернутый подбородок выдавали привычку к беспрекословному подчинению окружающих, а значит, и принадлежность к правящей верхушке вражеского племени. Ту мысленно похвалил себя за правильно выбранную тактику поведения — незнакомец явно несколько растерялся, встретившись глазами со спокойным и даже надменным взглядом «старикашки».
— Подумать только! — удивился крепкий мужчина в безрукавке. — Смотри-ка, какие мы храбрые! А я было подумал, что под тобой сейчас растечется лужа!
Обезьянолюди гулко загоготали, тыча длинными пальцами в сторону советника, но их предводитель вдруг гневно сверкнул глазами, и визгливый смех тотчас оборвался. Стушевавшись, хвостатые существа на цыпочках торопливо попятились к выходу и вскоре растворились во мраке туннеля.
Загорелый незнакомец уселся на небольшое деревянное возвышение у стены и принялся задумчиво разглядывать Главного советника Валузийского королевства. Ту неторопливо расправил плащ на груди и спокойно застыл, молча глядя перед собой.
— Значит, в таком хилом теле может скрываться и сильный дух, и могучий разум? — спросил сидящий мужчина, словно разговаривая сам с собой. — Да быть такого не может! Стоит мне сейчас слегка сжать твою тощую шею, как ты тут же взвоешь о пощаде. Завизжишь, как свинья под ножом мясника! Да медной монетки не стоит весь твой ум! И такова же цена всем вам, жалким тщедушным людишкам!
— Значит, ты, молодой человек, считаешь, что пришло время тупой грубой силы, обезьяньих ужимок и прыжков? Зачем же сам до сих пор пользуешься речью разумных существ? — Ту смотрел на расположившегося перед ним высокомерного гиганта насмешливо и снисходительно, как на неразумного ученика, еще не научившегося мыслить самостоятельно. — А скажи-ка мне, не боитесь ли вы по недомыслию переломать шеи заодно и друг другу?
— Нет! — Глаза человека в безрукавке вновь сверкнули гневом. — Наш народ — единое целое. Мы слишком долго жили замкнуто, не общаясь ни с какими другими племенами, не веря им и презирая их. Мы — живой организм, у нас есть сердце, глаза, руки. Мы все взаимосвязаны и не можем жить друг без друга. А если и случится такое, что когда-нибудь нам придется пойти брат на брата, то тебе этого уже не увидеть. Это будет не раньше, чем мы уничтожим вас всех, до единого.
— Что ж за причина подобной ненависти к нам? — покачал головой Ту. — Глядя на тебя, я вижу, что у вас просто не осталось никаких других человеческих чувств.
— Они нам больше не нужны, — зло усмехнулся огромный мужчина. — Когда-то мы были обычным народом и жили, как все. Но вы прогнали нас в леса и горы, уничтожив саму память о нашем народе. Ты ведь даже не знаешь, кто мы такие!
— Почему же? — пожал покатыми плечами советник. — Я прекрасно знаю вашу печальную историю. Вы — бурусы, племя, которое в давние времена обитало на землях нынешней Валузии. Наши далекие предки поступили с вами несправедливо, и мы готовы признать их вину. Но вы даже и не пытались предъявить ныне живущим какие-либо разумные требования…
— Что? — Бурус вскочил с деревянного возвышения, на котором сидел, и вплотную подошел к старому Ту. — Ты знаешь нашу историю? Откуда? Валузийцы стерли ее из человеческой памяти!
У буруса был такой разъяренный вид, что советнику показалось, что собеседник, не сдержавшись, сейчас вцепится ему в горло, но тот лишь пожирал глазами старика, шумно раздувая ноздри.
— Нынешние валузийцы не виноваты, что до них не дошли воспоминания о тех далеких событиях, — осторожно начал Ту, внимательно следя за движениями буруса. — Но это не значит, что мы стремимся все забыть. Наоборот, когда я узнал вашу историю, то понял, что мы вместе должны искать выход из создавшегося положения.
— Мы вам ничего не должны, — отрезал бурус. — И никаких совместных поисков быть не может. У нас нет общего будущего. Или мы, или вы.
— И море крови, — вздохнул советник. — Наверное, так проще решать все сложные вопросы. А вы не подумали о том, что когда-нибудь история и к вам предъявит счет? И ваш народ будет проклят, и вам когда-нибудь захотят отомстить?
— Кто? — презрительно скривился бурус. — Те жалкие остатки валузийцев, которых мы оставим в живых? Но мы не позволим им иметь потомство, и они вымрут через несколько поколений естественным путем. Все до последнего!
— Валузия не одна в обитаемом мире. У нее много друзей и союзников. Ее окружают королевства, которые придут к нам на помощь по первому зову. И если даже вы победите, они не станут жить с вами в мире.
— Да плевать нам на это! Мы никого не боимся. И если ваши несчастные союзники сделают хоть одно движение в нашу сторону, мы сметем их с лица земли!
Он замолчал и, повернувшись к выходу, крикнул в темное нутро туннеля несколько слов на странно звучащем для человеческого уха языке. Отсек тотчас заполнили обезьянолюди, которые, подхватив Ту под локти, проворно потащили старика вперед, навстречу неизвестности. Советник обернулся, чтобы еще раз встретиться взглядом с бурусом, и вдруг увидел, что в светлых глазах гиганта стоят слезы.
* * *
«Что это? — думал Ту, испытывая непривычное смятение в душе. — Он плачет… он переживает какое-то непонятное для него, незнакомое чувство. Человеческое чувство. Видимо, бурус привык жить среди зверей и стал считать, что все вокруг подчиняется лишь законам джунглей. Наверное, они долго приглядывались к нам, изучали наши привычки, наш язык, обычаи, но не допускали в свое сердце любовь. Любовь к ближнему, любовь к соседу — в конце концов любовь к самим себе. Бурусы подчинили все свое существование только ненависти и жажде мести. О как же они несчастны! И ведь, как ни странно, они не производят впечатления отъявленных негодяев…»
Советник и сам не мог понять, откуда в его сердце взялось столько жалости и сочувствия к врагам, которые, казалось бы, своей жестокостью могли вызывать лишь ответную ненависть и презрение. Каким роковым образом оказались переплетены судьбы обоих народов! И как теперь искать путь к примирению?…
«О чем это я? — внезапно спохватился старый советник и на мгновение замедлил шаги, тут же ощутив нетерпеливый толчок в спину. — В моем-то положении пытаться решать дипломатические вопросы? Да мне вместо этого стоит попытаться отыскать здесь хоть какую-нибудь лазейку, чтобы улизнуть от хвостатых. Может быть, удастся их как-нибудь перехитрить? Умом-то они, по-видимому, не слишком богаты…»
