Юрий Никитин - Изгой
Наконец послышался строгий окрик. Все вздрогнули, наконечники копий почти смыкались, сверкающим кольцом окружили так плотно, словно двое стояли в металлическом обруче с шипами.
Вслед за управителем вошел очень высокий человек, худой, с острыми чертами лица. Скиф яростно засопел, мускулы начали вспучиваться, как восходящее тесто, а Олег с изумлением смотрел на человека, который так явно превосходит его ростом.
— Эти? — спросил человек отрывисто. — Что хотят эти черви?
Управитель с беспомощным видом развел руками. Высокий человек потребовал гневно:
— Но они явились с какими-то просьбами? Он все еще игнорировал их, стоящих в окружении наконечников копий. Олег с холодком понял, что этот человек по ту сторону добра и зла. Ему ничего не стоит велеть страже проткнуть их копьями, даже не вспоминая, что нарушает какое-то слово. Он делает то, что считает важным для себя, очень важным, а все остальное такая мелочь, о которой не стоит даже вспоминать, даже если в эти мелочи входит эта верность слову, честь, достоинство... правда, чужие честь и достоинство, о своих помнит, потому так вот сейчас...
Рослый человек наконец повернулся, глубоко запав-шие глаза быстро пробежали по Олегу, осмотрел Скифа, затем снова повернулся к Олегу:
— Ты кто?
Голос его был подобен рыку льва. Скиф молча обвел взглядом острия копий, что касались его груди и боков. В глазах был ответ, что убери хотя бы половину этих штук, сразу узнаешь...
Олег ответил мирно:
— Человек. Просто человек.
— Человек? — изумился гигант. Голос стал злее, в нем быстро вскипала ярость. — Человек не сумел бы вырваться из моих каменоломен. Тем более явиться сюда!.. Да еще как явиться.
Из-за его спины выступил человек в темном плаще, балахон надвинут на глаза, чтобы пленники не увидели его лица и не сумели сплести контрзаклятий. Несколько долгих минут он бормотал, двигал руками. Олег чув-ствовал покалывание, словно сотни острых иголочек прикасались к обнаженной коже.
— Ну? — прорычал гигант нетерпеливо.
— Сейчас, сейчас, господин... Очень трудно понять...
Гигант хмурился, бросал на пленников испытующие взгляды. Скиф наконец все понял, на его губах заиграла надменная улыбка. Он гордо выпрямился.
— Господин, — проговорил наконец маг неуверен-но. — Либо моих знаний недостает, либо это... просто люди.
Гигант взорвался гневом:
— Конечно же недостает!.. Видно же, что не простые, не простолюдины!.. Но кто?.. Отвечайте, кто вы? Что вы хотите, войдя в мой дом незваными?
Скиф презрительно молчал. Да, боги иногда спускаются на землю, бродят под личиной простых смертных, вступают в браки с простыми людьми, для богов невелика разница: тцарская кровь или рабская, но эти же боги свирепо наказывают тех, кто пренебрегает долгом гостеприимства. Это как раз и страшит тех, кто свою власть ставит выше всех законов.
Он делал знаки Олегу, чтобы тот поддержал загадку, однако волхв покачал головой:
— Нет, Яфет, мы не боги... Но мы уже встречались. Ты лежал в пещере, иссохший и умирающий, когда я тебя нашел. Я пробовал говорить с тобой, но ты меня не слышал... Я просил тебя вернуться в этот мир. Еще не все сделано! Но ты не слышал. И я тогда ушел.
Яфет словно задохнулся от удара под ложечку. Задержал дыхание, потом с шумом выпустил воздух. Глаза его с ненавистью и изумлением впились в Олега.
— Это был ты?.. Я слышал голос, но ответить уже не мог, не было сил. Но мне показалось, что это голос Бога.. .
— Нет, Яфет, — ответил Олег честно. — Во сне многое искажается, знаю по себе. Как-то дракон приснился, а проснулся — по мне гусеница ползет!
Маг кашлянул, сказал торопливо, оправдываясь:
— Тцар, это не Бог... даже не бог, но это один из Новых...
— Новых чего? — не понял Яфет.
— Новых... героев. Но героями их назвать тоже... гм, они могут упасть без памяти от одного вида крови. Но все-таки герои... Так в древних книгах, которым верю, хоть и не понимаю. Ведь герои — это когда один рубит сотню врагов, сжигает города и села, за ним пепел и развалины, герой может порубить сады целого города, за одну ночь засыпать сто колодцев, сделать вдовами тысячу женщин, а десять тысяч детей сделать сиротами!
Яфет хмурился, что-то его беспокоило. Тяжело вздохнул, переступил с ноги на ногу, словно хотел подойти, даже в самом деле сделал крохотный шажок, но незримую черту не пересекал, за которой пленники достали бы его раньше, чем их остановили бы копья стражи.
— Да могут быть такие герои, — сказал он досадливо. — Могут!.. Не знаю как, но — могут!.. Чувствую всем сердцем. Душой, кишками, всеми внутренностями чую. Сам ищу в потемках дорогу.
Скиф не понял, о чем речь, да и никто, похоже, не понимает, только его красноголовый друг, который то проявляет поразительную тупость, то все же что-то в нем проявляется и человеческое, сказал почему-то почти сочувствующе:
— Мир меняется, Яфет. И твоя Башня должна быть иной.
Скиф замер, но вместо того, чтобы рассвирепеть и приказать их поднять на копья, этот хозяин всей этой дури, этот Яфет, что за имя дурацкое, спросил жадно:
— Какой?
Олег переступил с ноги на ногу. В черепе стучали молотки.
— Не знаю. Но — иной.
Яфет сжал огромные костлявые кулаки. Глаза его метали молнии. Прорычал:
— О чем ты говоришь, червь?
— Ты жил дольше меня, — прошептал Олег, — больше видел. Я только чувствую, что твоя башня должна быть иной. Не из этого... Ну, не из этих чудовищных плит. Не из камня вообще. Я сам до конца этого не понимаю, Яфет, но... мир меняется! Я сам это ощутил, когда вдруг мне перестали подчиняться силы магии... Все люди становятся другими. Какой должна быть башня в этом изменившемся мире?.. Хотел бы я это знать. Очень хотел бы.
Яфет всмотрелся в его изможденное лицо. Спросил зло, в яростном голосе звучало недоверие:
— Ты... в самом деле хотел бы? Почему?
— Потому что урод, — ответил Олег. — В то время как все ищут легкую жизнь, ищут золото, красивых женщин, я ищу... черт-те что. Я тоже, может быть, строю свою Башню.
— Ты?.. Башню?
Яфет спросил с таким негодованием и презрением, что поперхнулся от гнева. Олег молчал, переминался с ноги на ногу. Яфет внезапно расхохотался:
— Если и такие, как ты, начнут строить башни...
— Возможно, — ответил Олег, — я не башню строю, а ищу лестницу... вслепую нащупываю ступеньки, ведущие наверх. К богам ли, к небесам или к тому неведомому, что выше нас?
Яфет оборвал смех так же резко, как и ворвался в неистовое веселье. Глаза без перехода стали злыми и серьёзными.
— Врешь, — сказал он убежденно. — Все люди — скот. Тупой рабочий скот. Вон даже лучшие из них, что окружают меня, только и думают, как обворовать казну, получить от меня подарки, землю, людей, шахты с золотом! Есть среди них преданные мне, но что останется от их преданности, если меня бросят, как вот вас, в каменоломню, а на трон сядет другой? Все скот, предатели, животные. Все твари, никто даже не думает подняться выше своего желудка. Для них есть только одни ступеньки — к трону, где будут валяться у моих ног и вымаливать села, рабов, золота!
