Гай Гэвриел Кей - Звездная река
Сень часто разговаривал в мыслях со своим отцом. Часто находил ответы на вопросы, представляя себе его резкие, памятные интонации, но не на этот вопрос.
Чжицзэну явно нравилось быть императором Катая. И он не проявлял заметного желания перестать им быть. Младший сын, которого не замечали, игнорировали, а в конце сочли ненужным – его ведь отправили к алтаям в качестве заложника, не так ли?
Он заявлял со своего трона, как безмерно он горюет о печальной судьбе своих отца и брата в ссылке – и об остальных членах семьи, разумеется. Он молился и совершал обряды с примерным благочестием. «Катай, – заявлял он своим придворным, – слишком далеко отошел от правильного поведения». Он вслух, печальным голосом, задавал вопрос в тронном зале Шаньтуна: живы ли еще его любимые отец и брат?
Его первый министр, получивший очень хорошее образование, это понимал. Все понимал. Он понимал даже больше, принимая во внимание их беседы наедине, полные косвенных, но совершенно ясных намеков.
– В глубине души, – говорил ему император, когда они оставались одни в комнате или вечером на террасе, выходящей на Западное озеро, – в глубине души я опасаюсь, что они мертвы, министр Хан. Как может цивилизованное общество ожидать чего-то другого от варваров? Их увезли так далеко! За пределы нашей досягаемости. Вы знаете, как варвары их назвали?
– Да, светлейший повелитель, – отвечал Сень каждый раз. Все это знали.
– Бестолковым правителем! Вдвойне бестолковым правителем! – восклицал император (каждый раз) со странной горячностью. «Словно пробует эти ужасные эпитеты на вкус», – думал Сень.
И неизменно в какой-то момент этих бесед император Чжицзэнь говорил:
– Первый министр, нам нужно быть очень осторожными с нашей армией на севере. Армии и их командующие опасны.
– Конечно, светлейший повелитель, – отвечал Хан Сень.
Их армия и главнокомандующий в это время выигрывали сражения.
Они так далеко унеслись на захваченных алтайских конях, что приближались к самому Ханьцзиню, судя по последнему докладу. В этом последнем послании от главнокомандующего Жэнь Дайяня, возглавляющего их войска выше реки Вай, императора Чжицзэна приглашали – со всем должным почтением – начать планировать переезд двора обратно в Ханьцзинь, как только он будет снова взят.
Поразительно, они предполагали сделать это еще до конца осени. Жэнь Дайянь так написал и послал письмо с почтовыми птицами, совершившими долгий полет на юг. Потом они двинутся дальше, как говорилось в письме, к Южной столице варваров, той самой, которую не удалось взять раньше, что и стало началом последовавшей катастрофы.
Командир Жэнь считал, что они смогут вернуть четыре из потерянных Четырнадцати префектур до новогодних праздников. Он закончил письмо выражением преданности Катаю и трону.
Ханьцзинь? До конца осени! Сейчас середина лета. Скоро ночи станут длиннее. Сень закрыл глаза и представил себе сильные, мстительные армии Катая, двигающиеся днем и ночью. Это была приятная картина. Можно ощутить гордость.
С другой стороны, императору Чжицзэню, как бы его ни заверяли в преданности, совершенно не хочется переселяться со своим двором. Он не собирался перебираться ближе к алтаям, которые держали его в заложниках, а потом гнались за ним, когда он спасался бегством. Они даже догнали его, что привело к ужаснувшей его схватке ночью на болоте. Такой опыт может определить судьбу человека.
Сень почти слышал голос отца, произносящего эти слова.
Первый министр, с предусмотрительностью, свойственной роли старшего советника, пока не показал императору это самое последнее письмо от главнокомандующего с полей сражений.
У Сеня были другие заботы, почти наверняка связанные с этими вестями. Посланник от алтаев уже направляется сюда на корабле вдоль побережья, что для них весьма необычно. Этот корабль уже дважды заходил в порт, под белым флагом. Посланник должен поверить, что он обогнал сообщение о своем прибытии. Конечно, это не так. Всадники до сих пор ничего не знали о птицах. «Это еще одна причина, – думал Хан Сень, – почему они остались варварами, с какой бы яростью ни совершали налеты на сельские районы и не сжигали беззащитные деревни».
Как бы жестоко они ни обходились со слепыми стариками.
Первый министр Катая чувствовал, что теперь положение еще больше осложнится. Их армия направляется к Ханьцзиню? Собирается снова вернуть его? Жэнь Дайянь намеревается оттуда двинуться на север?
Это было необычайно, это производило впечатление. Его отец знал бы, как с этим справиться, как преодолеть пороги стремительной реки, провести корабль между скалами.
Эти скалы стали еще острее, еще опаснее, когда прибыл посланник алтаев со своим переводчиком и попросил аудиенции наедине с императором и его первым министром. Их просьбу удовлетворили. Больше никого в комнате не было, кроме императорских стражников, находящихся вне пределов слышимости.
В зале приемов императора были произнесены некоторые вещи, и без особого такта. Варварам тактичность не свойственна. Предложения были сделаны императору Катая Вань’йэнем, военачальником алтаев.
Посланника отпустили, не дав ответа, но с должной учтивостью. Император и его главный советник вышли из зала приемов на террасу, в лучах позднего летнего солнца. Император поглядел вдаль.
– В Шаньтуне очень красиво, – произнес он. – Западное озеро, холмы, море. Нам очень нравится дворец, который мы здесь строим. Он нам подходит. Нам следует сделать то, что нужно сделать.
Он сказал только это. Этого было достаточно. Камни, острые, как клинки.
* * *В поместье «Восточный склон» в конце лета уже не чувствуют опасности, осталась только печаль и бег времени. Поэт скрывал ото всех свое горе, как только мог, чтобы не взваливать на других свою ношу. Но они все его видят. Как можно не видеть? Шань кажется, что Лу Чэнь теперь передвигается медленнее, но она понимает, что, возможно, это ее чувства заставляют ее так думать.
Он по-прежнему почти каждый день выходит на прогулку вместе с братом к их скамейке над речкой, по-прежнему пишет в своем кабинете, иногда проводит ночи у священников на другом берегу речки. До нее доносится звон храмового колокола, когда ветер дует с востока.
Солдаты Цзыцзи провели у них много недель, пока весна не превратилась в лето. Они вместе с другими патрульными нашли и убили много алтайских воинов, застрявших на этом берегу реки, большинство не имело коней.
Рядовые жители этой части Катая – не бандиты, а фермеры, крестьяне, священники, прядильщики шелка, даже один мастер обрядов со своим мальчиком – включились в эту охоту. Дети этого района с удовольствием становились шпионами и разведчиками. Это стало чем-то вроде игры. Найди варваров.
