Юрий Никитин - Артания
На ее чуть припухлых губах появилась улыбка. Придон увидел интерес в ее чистых, как горные озера, глазах.
– Ты говоришь, – сказала она медленнно, – очень непривычно…
– Прости, я не знаю шелковых слов!
– Да, слова твои… но все равно они…
Она запнулась, уже сама подбирая верное слово, но со стороны главных покоев распахнулись двери, вбежали слуги, раздвинули народ, а по образовавшемуся проходу медленно и величаво пошла Иргильда, с нею рядом неизменный молодой красавец-маг, весь в белом, Горасвильд. За ними неторопливо и важно вышагивали, презрительно поглядывая на собравшихся в зале, пятеро пышно одетых беров.
Иргильда метнула в его сторону острый взгляд, полный ненависти. Барвник вздрогнул, опустил голову и торопливо пошел к жене Тулея. Это выглядело так, словно он перебежал из одного войска в другое. Только Черево остался рядом с Придоном, хотя побледнел и опустил голову.
Сердце Придона колотилось мощно и часто. Он чувствовал, что способен улавливать движение рыб в реках, рост травы и шелест крыльев бабочки в саду за стенами дворца. И не удивился, когда услышал сквозь шум, как с губ Иргильды слетели злые слова:
– Да, этому дикарю невероятно повезло! Ножны, а теперь еще и рукоять меча? Любая женщина уже воспылала бы любовью к такому герою. Но, к счастью, Итания – редкостная дура!
Придону показалось, что щеки Итании слегка порозовели, она услышала тоже. Горасвильд что-то прошептал Иргильде на ухо, та кивнула, ее требовательный взгляд отыскал Барвинка. Старый маг приблизился, заметил негромко:
– Принцесса не сказала о варваре ни единого слова.
Движение всей группы во главе с Иргильдой замедлилось, она покровительственно отвечала на поклоны милостивой улыбкой, легким наклоном головы.
– Ну и что? – спросила она холодно.
Барвник явно пытался увильнуть от ответа, но она пригвоздила его злым взглядом. В трех шагах от Придона и Черева, Иргильда оглядела его нарочито оскорбительным взглядом, как если бы осматривала на базаре коня, только что в зубы не посмотрела, Придон, в свою очередь, смотрел на нее, как на кучу навоза.
– Обычно, – сказала Иргильда достаточно громко, – Итания остра на язык… Почти все с кличками, которыми она наградила. Надо признать, иногда удачными. Будто и не дочь тцара, а уличная девка… От ее кличек не отмоешься, не соскребешь… Какие бы титулы и земли ни приобретал, такую кличку утащит с собой и в могилу, передаст наследникам… Странно, что про этого дикаря ни слова!
– У нее много дел, – заметил Барвник.
– А варвара не удостаивает даже клички!.. Странно, она цепляла их гораздо менее достойным.
Горасвильд, уязвленный, что Иргильда разговаривает больше со старым магом, чем с ним, сказал со смешком:
– Ваше Величество! Он хочет сказать, что Итания просто притворяется равнодушной к варвару.
– Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, – ответил Барвник. Взглянул на Иргильду, сухо добавил: – Или изображать, когда ее нет.
Итания наконец отвернулась и прошла мимо Придона и не удостоив мачеху взглядом. Придон пожирал ее жадными глазами. Рядом шумно вздохнул Черево. Но Итания ушла, а вместе с ее уходом исчез мир, образовалась черная пустота, Придон отвернулся и долгим жадным взором провожал прямую спину Итании, а когда опомнился и бросился следом, она уже исчезла в огромном дворце с множеством залов, зальчиков, покоев, палат и горниц.
Итания успела увидеть, когда артанин ринулся за нею, отступила за колонну, а когда тот пробежал мимо, ловко шмыгнула в соседний зал, воспользовалась воздушным мостиком и через несколько минут была уже на другой половине дворца, отделенной внутренним двориком.
Щеки горели, в ушах звучали его страстные слова. Она закрыла глаза, ноги стали ватными, оперлась о стену, чтобы не упасть. Даже под опущенными веками горело его воспламененное лицо, в глазах сияющие звезды, на лице восторг и обожание. У него сильное красивое лицо, шрамы придают значительности, таинственности, загадочности. Ее с первых же минут обожгли незримые волны животной страсти, в теле возник и остался жар, щем, непонятная тоска, от которых хочется то ли вернуться и броситься ему на шею, то ли закричать и убежать на другой конец не то что дворца – света.
На этой половине дворца чужих вообще не бывает, только свои, она прислушалась к отдаленным звукам музыки, поколебалась, вспомнила про Милену, лучшую подругу, с которой вместе росли, поверяли друг другу тайны.
Кто-то встретился по дороге, спросил участливо:
– Итания, на вас лица нет! Что-то случилось?
– Нет-нет, – ответила она поспешно, – все хорошо. Не прошла и двух залов и, на ловца зверь бежит, услышала ласковый голос Милены:
– И не уговаривай, Андмир!.. Мы с ним разговаривали, уговорились. Я дала согласие и обещала, что попробую уговорить родителей…
Итания остановилась за колонной, ибо Андмир, старший брат Милены, воскликнул в бешенстве:
– Что их уговаривать? Они будут только рады!.. Но ты, Милена, ты! Ведь помнишь, мы из стариннейшего рода, корнями уходим к самому Тарасу, мы – беры, мы в родстве со светлым князем Вольдемар Большой Щит, а тот прямой потомок Яфета!.. Ну не позорь ты нас, я тебя умоляю!..
Итания ощутила, как сердце дрогнуло. Похоже, у ее лучшей подруги то же самое, та же беда, она полюбила неровню. Андмир, чистый и честный юноша, глаза у него, как помнила Итания, всегда светятся изнутри, у него настолько яркая и незапятнанная душа, что просто неловко за него… Сейчас же в его страстном голосе звучат слезы, отчаяние, мольба.
– Ну, Андмир, – послышался слабый голос Милены, – ты все не так понимаешь…
– А что не так? – ответил он с яростью. – Он же торговал гнилым сукном да крадеными лошадьми! А чего стоит его обман на стройке западной стены, когда он трижды продал несуществующий лес?.. И все равно эта толстомордая скотина как был мелочной гнидой, так и остался: слуг поедом ест, если кто купит не самые дешевые во всем городе мясо или рыбу! Я как увидел позавчера эту пузатую гадину, едва не выблевал!.. Пьян, грязен, волосы не стриженные, лоснятся от грязи, от него прет, как от коня, а еще и орет, что только дурни каждую неделю моются, а вот он ни разу в жизни не мылся и потому здоровый, как медведь!.. Да какой он здоровый, если пузо до колен?
Итания осторожно выглянула. Милена нервно краснела, бледнела, пальцы перебирали узел на поясе длинного платья, она то смотрела в лицо негодующего брата, то поспешно роняла взгляд в сторону.
– Мы уже уговорились, – ответила она слабо.
– Ну и плюнь на уговор! Подумаешь, уговорились! Ты что – артанка? Все, что не на бумаге и с подписями трех уважаемых свидетелей – тьфу… Ты – урожденная Гетельмира, из рода знатнейший беров, а он – разбогатевший торговец краденым, жулик, вор, пройдоха! Не позорь ты наш славный род, наши корни, наших великих предков!.. Подумаешь, кольца, серьги…
