Ледяной демон - Мишель Пейвер
– Прости, – буркнул Торак и попытался улыбнуться, но вместо улыбки снова получилась неприятная гримаса. – Пора устроиться на ночлег. Нельзя, чтобы нас тут заметили.
Ренн наблюдала за тем, как Торак искал подходящее место для убежища. Хотелось схватить его за плечи и закричать: «Что с тобой не так? Как я могу помочь, если ты ничего не говоришь?»
Он так сильно изменился после удара Звезды-Молнии. Вот только сейчас был колючим, а потом раз – и стал таким безразличным, что даже страшно. Как будто Тайный Народ украл ее Торака и оставил взамен желчного, загнанного чужака.
Сначала Ренн думала, что Торак заразился болезнью, которую племена называют «зимним безумием», этот недуг настигает людей и собак, когда наступает Время Темноты. Но это началось еще до Ходца.
«Он подобрался слишком близко к деревьям…»
Ренн догадывалась, что это значит. Но что такое «черная сеть»?
Они устроили убежище в заснеженном овраге. Торак вырыл нору и замаскировал ветками. Огонь разжигать не стали, для тепла хватило спальных мешков – один дал Тораку Фин-Кединн, а второй подарила Ренн дочка Гаупа. Гауп был старым другом Фин-Кединна, так что они не сомневались в том, что он не проболтается, а его дочь вообще не разговаривала.
Сосновые шишки и лепешки из сушеного лосося они припасли на черный день и на ночь глядя перекусили поганками. Те были цвета морошки, но на вкус совсем на нее не похожи.
Ренн, перед тем как лечь спать, используя драгоценные запасы «крови земли» и пепла маммута, прочертила вокруг стоянки линии силы. Потом хотела втереть немного между бровей Тораку, но он к этому времени уже свернулся калачиком и притворился, будто спит.
В овраге завывал холодный восточный ветер. Небо затянули тучи. Никакого снежного свечения, темнота была очень густой, – казалось, ее можно потрогать руками. Ренн дрожащими пальцами погладила перья хранителя племени и представила, как к ним подкрадываются люди из враждебных племен. И демоны… И безликие, лишенные души Сдирающие Кожу…
До удара Звезды-Молнии, стоило Ренн прижаться к Тораку в двойном спальном мешке, она, что бы ни случилось, чувствовала себя лучше. А теперь? Как получилось, что Торак рядом, а ей до боли одиноко?
Холодный нос ткнулся Ренн в запястье. Волк завилял хвостом и потерся щекой о ее бедро.
Ренн не умела говорить по-волчьи, но поняла, что он ей сообщил.
«Я с тобой. Мы вместе присмотрим за Большим Бесхвостым».
* * *
Много Света и Темноты назад плохие бесхвостые отдавили Волку хвост, и ему после этого было очень плохо. Но потом Большой Бесхвостый отрезал больной кончик, и Волку стало лучше. Теперь плохо было Большому Бесхвостому – внутри его поселилась темнота, а вся радость ушла.
Но Волк не знал, как помочь брату по стае.
Иногда Большой Бесхвостый грустил, иногда злился, а иногда как будто искал опасности. Охранять брата по стае – это все, что мог сделать Волк.
Волк тоже был голоден и тосковал по подруге. Если бы Темная Шерсть была с ним, они бы вместе поохотились. Но Темная Шерсть не могла оставить Камешка, который никак не уходил из своего логова. Поэтому теперь Волк должен был принимать все как есть.
Короткий свет вернулся, и бесхвостые снова двинулись в путь. Волк бежал впереди, но постоянно возвращался, чтобы проверить, все ли у них хорошо.
Вороны каркали и махали хвостами, призывая его пойти за ними. Волк бегом поднялся на холм и… почуял запах живых деревьев. А еще – запах тетерева и белки. У Волка потекли слюни. Добыча! И ближе всех он почуял лошадь!
Вот она. Черная мохнатая кобыла брела между поваленных сосен. Волк держался по ветру, чтобы лошадь его не учуяла. Яркий Мягкий Холод был глубоким, и особенно глубоким на дне оврага, поэтому Волк решил спугнуть лошадь, чтобы спустилась туда, где не сможет быстро идти.
И тут у него за спиной появилась сестра по стае. Она тоже заметила добычу, и при этом у нее были Длинные Летающие Когти. Но как же удивился Волк, когда она замахала передними лапами, отгоняя лошадь подальше!
Лошадь подняла хвост и помчалась прочь. Волк ринулся за ней, но она была слишком хитрой, чтобы завязнуть в сугробах. Меняя направление и перепрыгивая через поваленные деревья, она проскакала по склону оврага и вскочила на замерзшую Быструю Мокрую. Там у лошади разъехались в стороны задние ноги, и Волк прыгнул, намереваясь вцепиться зубами в круп, но промахнулся. Лошадь хлестнула его хвостом по морде и, выбивая осколки из Яркого Твердого Холода, умчалась прочь.
Волк раздраженно встряхнулся и побежал обратно к бесхвостым. Зло посмотрел на сестру по стае, но она даже не попыталась попросить прощения за неудачную охоту. У них впервые за целую вечность была перед носом живая добыча, а она намеренно ее спугнула!
Что-то в поведении бесхвостых всегда было выше разумения Волка.
А Большой Бесхвостый даже ничего не заметил. Он сидел на корточках и, не отрываясь, смотрел на цепочку неглубоких ямок в Мягком Холоде. Он часто так делал, когда охотился, Волк не знал почему… хотя замечал, что эти ямки порой пахли добычей.
В этот раз добычи Волк не почуял, ямки пахли врагом всех волков. Они пахли медведем.
* * *
– Да, это берлога, – сказал Торак, заглядывая в пахнущее мускусом, хорошо утоптанное логово под корнями того, что, судя по пню, когда-то было елью.
– Ага, и медведь может вернуться в любое время, – прошипела Ренн. – Надо убираться отсюда!
Торак не ответил.
Опустившиеся сумерки окрасили снег в синий цвет.
Ренн попыталась отвлечь Торака рассказом о кобыле.
– Не повезло, она была из священного черного табуна, поэтому я не могла в нее выстрелить. Но раз она появилась, значит где-то поблизости есть живой Лес!
Торак ее не слушал. Его лицо, как это называла Ренн, превратилось в маску следопыта: брови сдвинуты к переносице, глаза затуманены и в то же время улавливают каждую оставленную на снегу мелочь.
А потом Торак, к ужасу Ренн, встал и пошел по следу медведя вниз по склону холма.
– Ты что делаешь?! – закричала Ренн.
– Он обдирал когтями пень, – бормотал Торак себе под нос. – Голодный и злой…
– Прям как я, – сказала Ренн. – Идем отсюда, пока он на нас не вышел!
Торак нахмурился, мысленно представляя все, что делал медведь.
– Перевернул валун – искал червей. Помёту два дня, почти весь из жеваной коры – ел, чтобы желудок и кишки хоть что-то переваривали…
Торак, нагнувшись, шел по следу, и Ренн ничего не оставалось, кроме как
