Лилиан Трэвис - Мантия мага
— Мы ждем вас, чужеземцы, — сказала одна, волосы которой были цвета осенней соломы.
— Идите за нами, принцесса готова говорить с вами, — продолжила другая с копной пышных темно-рыжих волос.
Конану и его спутникам ничего не оставалось, как повиноваться.
Дорожка, более похожая на ухоженную аллею в королевском парке, привела их к ажурному строению, напомнившему Конану беседку, целиком доставленную его предшественнику из Кхитая. Правда, в отличие от беседки, каждое составлявшее его бревнышко было покрыто тончайшей резьбой, отчего весь дворец казался сплетенным из кружева.
Поднявшись по ступенькам, путешественники оказались в небольшом зале и с интересом принялись оглядываться вокруг.
— Кажется, маски тоже не прибавили вам храбрости, чужеземцы, — услышали они уже знакомым голос. — Проходите, не стойте на пороге. Или грозные воины боятся хрупких дев?
Подняв голову Конан увидел перед собой уже знакомую насмешницу. Теперь она сидела на резном, деревянном троне, закутанная в серебристо-зеленые шелка.
На голове ее был изящный венец, который неведомый мастер изготовил из мелкого речного жемчуга. По обе стороны стояли придворные дамы в роскошных платьях, стражницы в латах из непонятного белого металла, украшенных жемчугом, женщины-арракаски в темных более скромных одеяниях.
Отсутствие мужчин насторожило путников, поневоле в голову стали приходить мысли, что несчастные наверняка были превращены в камень этими коварными созданиями и теперь их безмолвные изваяния украшают аллеи этого ажурного дворца.
Конан почувствовал нерешительность, обуявшую его спутников, хмыкнул, и шагнул вперед.
— У нас к тебе дело, принцесса! Вот наша история…
На протяжении почти одного поворота клепсидры киммериец повествовал об их приключениях, начиная с того мгновения, когда они случайно заметили мантию, с непонятной целью прикованную к стене. Разумеется, многие события и побуждения, руководившие им и его спутниками, претерпели в этом рассказе значительные изменения. К примеру, Стефанос и Авген не затеяли между собой спор, а преисполнившись жалостью, решили отпустить на свободу несчастного, безо всякого сомнения, испытывающего неслыханные страдания. Когда же они узнали, что таким образом преданные и бесконечно опечаленные друзья везли пораженного тяжким недугом, было уже поздно и теперь они должны во что бы то ни стало загладить последствия своего неуместного душевного порыва и излишней старательности.
Женщины-арракаски слушали его, затаив дыхание, из глаз некоторых выкатились серебристые капли и, скатившись на иол, прожгли в нем крохотные дырочки.
— У нас это называют поцелуем урсуса, — задумчиво произнесла принцесса Элдия, — то, что задумано ради добра, а на деле оборачивается еще худшей бедой. Пожалуй, ради такой благородной цели я готова расстаться даже с любимой шкатулкой. Нет, не спешите благодарить, я потребую кое-что взамен.
— Все, что угодно, принцесса! — воскликнул Конан, радуясь, что все разрешилось без особых сложностей и тут же, вспомнив об осторожности, добавил, — разумеется, если это будет в моих силах.
— Конечно, будет! — смех Элдии беззаботно зазвенел подобно весеннему ручью, волны которого перекатывают крохотные острые льдинки. — Оставь с нами одного из своих подданных, король Конан. Пусть он погостит у нас не менее одной луны, а дальше может оставаться столько, сколько пожелает. Все наши мужчины умерли, — добавила она таким тоном, каким ребенок рассказывал бы о сломанной игрушке. — Нам необходима свежая кровь, — добавила она, явно подражая кому-то и, заметив, что гуль, услышав эти слова, сердито сверкнул глазами, снова рассмеялась. — Не для того, для чего ты подумал, Бегущий-В-Ночи. Тому, кто воспользуется нашим гостеприимством, не придется об этом жалеть. Если желающих окажется больше, нам это только доставит удовольствие. А пока что прошу вас отдохнуть с дороги. Вечером мы устроим большой пир, ведь не так часто в наши места забредают путники. Надеюсь, вы сумеете развеять нашу скуку историями о внешнем мире.
* * *Оказавшись в светлом уютном павильоне неподалеку от дворца, путешественники все же предпочли не расставаться со своими масками, закрывающими верхнюю половину лица и не служащими препятствием ни для того чтобы дышать, ни для того, чтобы вкушать предложенную пищу и напитки.
В отличие от жилища гухков, здесь на полу было набросано множество расшитых подушек. Большие, величиной почти с целую перину, расшитые золотыми нитями, совсем маленькие, обтянутые топкой кожей и украшенные блестящими бусинками, монетами и мелкими ракушками, валики из пестрой ткани, перевитые серебристыми шнурами…
— Да они тут просто рукодельницы, — восхищенно заметил Стефанос, со знанием дела разглядывая одну из подушек, на которой тончайшими шелковыми нитями была вышита целая картина. — Моя мать была до этого дела великой охотницей, только такой красоты у нее никогда не выходило…
— Я вам сразу говорю — разволновался Каврат, — я не согласен тут остаться! Уж лучше в пасть к Нергалу. Почетнее погибнуть в бою, чем стать игрушкой в руках этих безумных рукодельниц!
— Никто тебя и не думает заставлять, — успокоил его Конан, — они же сказали, что выбор должен быть добровольным. Правда, если никто не согласиться, тогда будем тянуть жребий. Все должно быть по справедливости.
— Тебе, король Конан, нельзя участвовать в жребии — вступил в разговор молчавший до того времени магистр Гристиан. — Монарху надлежит заботиться о благе государства, а не рисковать собой всякий раз, когда это требуется.
— Никогда еще не было такого, чтобы я прятался за чью-то спину — прорычал варвар. — И никогда не будет! Не родился еще тот, кто заставит меня поступиться законами чести!
Киммериец начал медленно вставать, выпрямляясь во весь могучий рост. Он не думал о том, что собирается предпринять и не испытывал желания остаться, ежели упадет жребий, в обществе очаровательных арракасков, он просто действовал так, как побуждали его чувства.
— Постойте! — поднял руку Весперис, один из гвардейцев короля, — довольно спорить!
Все удивленно обернулись. Веспериса никак нельзя было назвать словоохотливым; бывало из него по несколько суток невозможно было вытянуть ни слова.
— Я одинок и не связан никакими узами во внешнем мире! Никто не вспомнит обо мне, если я не вернусь в Аквилонию. Мой возраст перевалил за половину срока, отпущенного Вседержателем для смертных. Мои мышцы с каждой зимой становятся все слабее и скоро я уже не смогу сражаться наравне с молодыми. Со временем я стану обузой, и некому будет подать мне миску с похлебкой. Поэтому по всему выходит так, что остаться нужно мне… Это лучшее, что я могу сделать для моего короля!
