Иван Белов - Ненависть
— Как скажешь, — хмыкнул бандит.
Издевается унтерменш поганый. Гигиена у немцев на первом месте, это вы тут в своих норах привыкли не мыться годами. Грязные сукины дети.
Ледяная вода полилась на ладони, Руди взял кусок странного, неприятно пахнущего, коричневого мыла. Тщательно умылся и пальцем почистил зубы. Немец всегда остается немцем.
Стрелок призывно кивнул и пошел в сторону дома. В хлеву сонно замычала корова, кто — то шумно затерся о доски.
— Бери, — бандит указал на прислоненные к стене два длинных, хищно изогнутых, даже с виду очень острых багра и посторонился, пропуская пленника вперед.
Боится, — злорадно отметил про себя Руди, взваливая тяжелые багры на плечо. Не хочет чтобы в спину пырнул.
— Направо. — приказал Стрелок, едва они отошли со двора. Руди свернул на неприметную тропку. Интересно, зачем багры, утопленников на завтрак ловить?
Деревня безмятежно спала, только временами орали горластые петухи. За деревьями коротко забрехала собака, и вновь установилась безмятежная тишина. Тропа привела к завалу в человеческий рост, заросшему колючим малинником. Завал и завал, ничего примечательного, таких тысячи в этом страшном лесу. Пройдешь мимо и не подумаешь, что за ним спряталась настоящая база террористов, откуда они выходят на своё кровавое дело. Руди не удержался и прервал томительное молчание:
— Много труда пришлось потратить на такую защиту.
— Лес навалить дело дурацкое, — неожиданно легко пошел на контакт Стрелок. — Поддерживать в порядке намного труднее. Этой черте уже лет пятьдесят, обновлять приходится постоянно, дерево гниет, зато ни одна паскуда не подберется. С одной стороны бурелом, с другой болото, несколько постов, да ты сам вчера видел. Главный вход и несколько тайных, где они, даже в деревне не каждый знает.
— И вы так легко об этом рассказываете? — удивился Рудольф.
— Так это не тайна, — Стрелок пошел рядом. — Кому надо, все знают, мы не одни такие умные. Местным каждый кустик знаком, а немцам сверху отлично видно, от них не укроешься. Вся эта защита создана с одной целью, не позволить застать нас врасплох.
— А кто может напасть? — удивился Руди. Кругом глухомань и медведи срут. — Ведь не от немцев этот примитивный завал?
— Естественно нет. Твои благодетели сровняют нас с землей за десять минут с помощью единственного штурмовика или легкого фронтового бомбардировщика.
— Тогда от кого спасаетесь? Здоровая паранойя?
— Тайга не так малонаселена, как ты думаешь, — хмыкнул Стрелок. — Нас, подлых унтерменшей, великое множество, и каждый хочет другого непременно убить.
— Понятно, — важно кивнул Руди, и переложил тяжелые багры на другое плечо. — Дикие нравы, кровная месть, первобытные инстинкты.
— Людоедство, некрофилия, сатанизм, — на полном серьезе поддержал террорист. — Любим, практикуем, ничем не гнушаемся. Знаешь, ты не так уж далек от истины, времена нынче страшные, но так было не всегда.
За разговором они вышли на дорогу, хитро петляющую среди завала. После очередного поворота Руди даже место узнал, здесь вчера заходили в деревню. Где-то вон в тех зарослях наблюдательный пост, а может и в тех, или тех, черт, все одинаковое, как под копирку.
— Они нас видят? — Рудольф понизил голос.
— Обижаешь, у нас в карауле eblom мух не ловят, — Стрелок указал в сторону зарослей по правую руку. — Нам туда.
О каких мухах речь Руди не понял. Какой-то местный, насквозь специфический юмор или дебильная унтерменшевская присказка, на все случаи жизни. Напоследок обернулся. Никого. Самое поганое, когда за тобой наблюдают, ты на виду, но ничего поделать не можешь, шкурой чувствуя чужой, пристальный взгляд.
Да и время было месту под стать. Лесом еще владели зыбкие, бледные сумерки, меж вековечных стволов клочьями стелился синий туман, запуская ледяные щупальца под одежду, превращая елки в сказочных великанов, замшелые пни в затаившихся троллей, а сучковатые ветки, в когтистые лапы кровожадных чудовищ. Настоящий готический триллер, пронизанный скрытой опасностью и настороженной тишиной.
— А смысл вот так жить? — не выдержал Руди, пусть бандит даже не отвечает, хочется услышать человеческий голос, пусть, даже, свой. — Прятаться от всего мира, резать друг друга, упиваться злобой и ненавистью. Зачем?
— Ну, обычаи такие у нас, далеких от чистоты расы, — ухмыльнулся в бороду Стрелок. — Иначе не умеем и не хотим. Я, к примеру, перед выходом хлопнул стаканчик крови младенца. Так-то я немецкую предпочитаю, да не нашлось, пришлось местной побаловаться, тошнит уже от нее.
Лицо серьезное, даже не улыбнулся. Пугает или правду говорит? Кто его знает…
— А когда-то все было иначе, — продолжил Стрелок. — Но это уже совсем другая история.
Ага, как же, — злорадно подумал Рудольф. — Кому другому расскажешь, а я навидался теперь. Небо на востоке позолотилось, над вершинами поднялся солнечный диск, волны тепла разрезали туман, как мокрую тряпку, загоняя остатки в сырые ложбины. Лес потихонечку ожил, заиграл нехитрыми красками, защебетали мелкие птахи, в болоте зачавкало, выдав порцию тяжелого, смрадного испарения. На ветке уселась и гневно зачирикала наглая, рыжая белка с пушистым хвостом, и смешными кисточками на острых ушах. Тропа ощутимо пошла под уклон, и за поворотом заблестела водная гладь. Изгиб широкой реки прорезал таежное одеяло, блистая мелкой рябью в солнечном свете. Обрывистые каменные откосы сбегали к воде, подмытые деревья склонили подсохшие кроны. На другом берегу хищно замер еловый бор. Река спокойна, величава и необычайно красива. Над водой кружили белоперые, крикливые чайки, таская мелкую рыбешку, и устраивая между собой грязные свары. Где это мы? К собственному стыду, географией Рудольф увлекался слабо и над картами корпеть не любил. С другой стороны, чего здесь разглядывать, лес, болота и скалы, ничего примечательного, это не Европа с ее древними городами, храмами и дорогами, по которым маршировали римские легионы. Тоска. Зато зная название, можно потом привязать себя к местности.
— Что за река? — как можно более бесстрастно поинтересовался Рудольф.
— Обычная, где широкая, где узкая, — пожал плечами Стрелок. — И очень, очень мокрая.
Издевается унтерменш, — догадался Рудольф, но виду не подал, решив строить из себя дурачка до конца.
— Называется как?
— Так и называется — Речка, — не моргнув глазом, соврал бандит и указал на поваленное дерево. — Садись Ваня, позавтракаем.
Речка, — прошипел про себя Рудольф. — За дурака меня держит. Ничего, название я непременно узнаю, дай только время.
