Дмитрий Володихин - Золотое солнце
Появились. Из-за деревьев особенно не разглядишь. Металл отсвечивает, опять зеркальные одежды, позвякивает оружие и... еще что-то. Кажется, цепи. По звуку шагов — человек пятнадцать или двадцать. Медленно шествуют, какая-нибудь церемония.
Если не совать голову в чужую пасть, я проживу тут... сколько говорилось. До грибов вряд ли дотяну. Если сунуть, ее скорее всего откусят. Или я узнаю что-нибудь, способное мне помочь. Не напрасно же меня так тянуло сюда, а сейчас отпустило.
...Когда я добрался до входа в ущелье, они обгоняли меня шагов на триста. Почти отвесные скалы, снизу ров с водой, то ли канал, отведенный от моря, не знаю. Узкая вертикальная щель, воротца отсвечивают серебром. На ту сторону перекинут каменный мостик. Я приглядывался так и этак, уже начало темнеть, а ошибиться не хотелось. Определенно стражи у входа не было. Стража всегда оставляет какие-нибудь следы: кострища, разную человеческую мелочь, позабытую на земле, объедки, следы... А тут — ничего. И все- таки очень неудобное, открытое место.
Я подошел к воротцам. Аххаш Маггот! Какая уж тут стража! Стража тут совсем ни к чему. Шесть бронзовых идолов, позолота клочьями пооблезала с металлических тел, несут караул, оставляя лишь узенький проход — для одного человека. Не знаю и знать не желаю, какой магией их напичкали, но отверстия в головах и туловищах говорят верней верного: только сунься. Получишь из такой дырочки стрелу или иной кусок железа в потроха. Считай, повезло, если без яда.
Нергаш, посмейся вместе со мной, могучий Владыка моря, Хозяин Бездн! Этим они хотели остановить вольную Крысу!
Я как будто различил раскаты могучего хохота очень, очень далеко от себя. Нергаш? Радуйся, темный бог! Твоему слуге повезло.
Все шесть идолов изображали скорпионов с угрожающе загнутыми хвостами. Там, наверное, то есть где у живого скорпиона жало, спрятано самое страшное их оружие. То- то потеха. Все слуги Нергаша на земле и в воздухе — волки, крысы, кошки, скорпионы, чайки, летучие мыши, козлы и черные петухи, да еще и кое-какая водяная живность — наши младшие братья. С ними нетрудно сговориться, будь я проклят, если не сговорюсь с ними! Бронзовые, не живые? Что с того! Быть стражами — значит оживать, когда нужно. Следовательно, души настоящих скорпионов томятся внутри металлических болванов и приводят их в движение, если потребуется. К ним я обратился на языке Бездны, общем для многих существ, почти не секретном для чужих — слишком многие его знают:
— Братья, вижу я, вы в плену.
Не двигаются. Шесть пар тускло поблескивающих глаз уставились на меня. Я чувствую: слушают, слушают! Тогда я перешел на другой язык, древний, темный, как море под луной, действительно тайный, его я узнал, только когда сделался абордажным мастером. У него нет названия или, во всяком случае, мне не нужно знать его название. Это слова сокровенной просьбы, слуги Нергаша не вправе отказать, услышав их.
— Attakat-ga ert eg. Attakat-ga eg. An og-ga. Adodat-ga eg.
Никакого движения. Просить надо правильно, одна-единственная ошибка — и получишь совсем не то, что хотел, или попросту выпросишь собственную смерть, того не желая. Что не так? А! А! Аххаш Маггот! Их же шесть, а не один. Не ert, а...
— Attakat-ga ertad eg... — дальше то же самое.
Шесть металлических фигур склонили скорпионьи головы в знак согласия. Я прошел мимо них.
Тропа вилась между скал совсем недолго. Опять началась выложенная плитами дорога. Примерно через одну пятую стражи я догнал зеркальных. Лес сделался реже, двигаться по нему — одно удовольствие. Когда я подобрался поближе, процессия уже никуда не двигалась, а вышла на открытое место и... Как бы правильнее сказать?.. Люди, в смысле паршивые магические гниды, занялись делом.
Все они стояли лицом к высокой горе, часть которой была стесана столь ровно, как будто великан отрезал бок у огромного каменного пирога. Все они тихо завывали какую-то священную дрянь. Черви! Где им понять: если нет Силы, никакими песнопениями ее не прибавишь. Жалкие сухопутные черви. Все они вглядывались в черный провал пещеры. Две чаши с огнем освещали неровную пасть горы и площадку прямо перед ней, выложенную теми же плитами. Все они, человек... тварей пятнадцать, сгрудились на маленьком квадрате. Квадрат отделяла от площадки и всего остального мира реденькая изгородь из серебряных копий — средней бабе по самое веселье высотой. Все они... Все, кроме одного. Этот лежал посередине площадки лицом вниз, кровь ручейком растекалась откуда-то из затылка. Мужчина. Труп. Быстро же они...
Тут из пещеры полезло. Одно... второе... Аххаш и Астар, будьте наготове, если понадобится ваша защита, я заплачу щедро!
Я никогда не видел таких больших змей. Не меньше трех локтей толщиной. Длиннее корабля. Сверкающие, все в зеркальной чешуе, как и эти стервы, лунные жрицы. Свивают кольца, шипят. Так шипят, что все священные завывания перекрывают. Жутко воняют, аж скулы сводит. И еще. Они — слепые. Как иначе можно назвать змею, у которой нет глаз? Одна почему-то поизвивалась вокруг мертвеца и уползла обратно. Другая быстро, как какую-нибудь козявку, заглотила труп и отправилась вслед за первой.
Я прислушался к себе. Страшно мне? Нет. Пожалуй, не страшно. Противно, даже рвать тянет, как от дерьмового вина, бородавчатых потаскух в Лиге или имперской селедки. Злюсь, конечно: гниды, змей людьми кормят! Но не страшно. Пожалуй, некрасивая смерть, недостойная. Ну, рыбья моча, так не надо было в плен сдаваться.
О! У них там уборка. Тряпки, щетки, скребки, кровь счищают. Серьезное место. Все буднично, без особых ритуалов, именно так, как и должно быть в серьезном месте. Там, где на самом деле производят расплату за магию. Зря они только завывали. Напрасное излишество... Вот в купеческих городах на юге, в Пангдаме, в Лиге, в Рэге, во всех прочих, там настоящей Силы — с гулькин нос. Денег очень много, а Силы почти нет. Зато какие пышные ритуалы, как все сложно, как все красиво, сколько правил нагородили: как встать, что сказать, какую тряпку нацепить, и дорого как, а все попусту. Ничего не работает. Не прибывает Силы, и все тут. Ну, раз здесь завывать начали, одежду себе особенную выдумали, значит, и это место стареет. Еще сильное, но уже не такое свежее.
Когда они уходили обратно, стояла ночь.
Прошли совсем близко от меня. Не торопясь шагали, переговаривались. Донеслось:
— ...как всегда в священный месяц... отдать мужчину вечером для Ахну-Серенн и женщину утром для… каждый день... да... потом... в спячку... не беспокоиться... не как обычные змеи?.. за одно слово обычные... тебе... плетей... осторожнее... — Какой у них некрасивый, медленный язык!
