Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - Виталий Сергеевич Останин
– Еще рано, – сказал Тень и закрыл мне глаза рукой.
Я хотел возмутиться, сказать этому наглецу, чтобы он перестал со мной обращаться подобным образом, но вместо этого вновь провалился в забытье.
Второе пробуждение фактически повторяло первое. Отсутствие дара, рожа ищейки, кружащаяся голова и бедлам в желудке. И гудение с вибрацией присутствовали, но теперь я их узнал. Самолет! Меня везли куда-то на самолете! Я и сказать ничего не успел, как был вновь отправлен в темноту.
Третье, четвертое… С каждым пробуждением мне становилось менее хреново, но неизменными константами оставались видящий в изголовье и отсутствие дара. На пятый раз исчезла вибрация с гудением – куда-то мы все-таки долетели. И освещение, кстати, изменилось тоже.
Было довольно темно, но не настолько, чтобы я не видел своего пленителя. А еще пахло книжной пылью. Запах этот был мне хорошо знаком еще со студенческих бдений. Так пахнет в библиотеках, особенно в дальних запасниках, где хранятся книги, к чьим страницам не прикасались уже многие годы.
– Отдохните с дороги, – проговорил Тень, положив руку мне на глаза.
– Да стой же ты!.. – начал было протестовать я, но вырубился, не закончив фразы.
Однако успел пообещать себе, что убью урода, как только мне представится такая возможность.
В очередной, шестой, кажется, раз, очнувшись, я долго лежал с закрытыми глазами и старался даже пальцами не шевелить. Очень не хотелось вновь увидеть опускающуюся ладонь ищейки и окунаться во тьму безмыслия. А ведь так и есть – безмыслие! Пока я был в отключке, мне ничего не снилось. Никаких видений: ни обычных, ни пророческих. Я был… как бы правильнее сказать? Выключенным прибором, вот! Вот я есть, все по Декарту: мыслю, следовательно, существую. Опускается ладонь ищейки – и вот меня нет. Не сон и не забытье… Бр-р! Крайне неприятное ощущение!
А еще благодаря этому долбаному итальянскому выключателю я совершенно не представлял, сколько прошло времени с момента засады и боя на дороге к аэропорту Гуанчжоу. По субъективному ощущению – минут пятнадцать, даже с учетом моих периодических пробуждений. А вот сколько на самом деле? Если меня везли на самолете, а теперь я лежу в темном и пыльном помещении, значит, пролетели несколько часов?
– Пытаетесь понять, сколько прошло времени?
Голос был негромким, но прозвучал так неожиданно, что я, как ни старался сохранять неподвижность, вздрогнул. Задавший вопрос человек находился не рядом со мной, метрах в пяти-семи от меня.
– А что, у папистов еще и телепаты есть? – спросил я, прекратив изображать спящего.
– Не говорите глупостей. Телепатии не существует, это детские сказки, – тут же пришел ответ.
Да как скажете, в общем-то. Но забавно: магия им – суровая реальность, а телепатия – сказки.
Я открыл глаза и приподнялся на ложе. Им оказалась широкая скамья, накрытая шкурами. А говоривший – его я разглядел не сразу, – стариком. Обычным пенсионером, в каждом городе, на каждой улице можно такого встретить: среднего роста, худощавый, чуть сгорбленный прожитыми годами и полностью седой. Только одет он был не по-пенсионерски – в черную или просто темную рясу. Все-таки в помещении было темно – работала только одна лампа у входа.
Само помещение, я не ошибся, оказалось библиотекой. Деревянные стеллажи уходили в темноту стройными рядами и были, вероятно, забиты книгами. Сказать об этом с уверенностью я не мог – темнота, опять же, не давала разглядеть. С другой стороны, по оштукатуренным каменным стенам и самим этим стеллажам я предположил, что библиотека была не современной.
– Хорошо держитесь, Игорь! – похвалил меня старик. Он стоял на равном удалении от меня и лампы. Последняя освещала его белую голову, но бросала тень на лицо. – Уверенно!
– А мне надо чего-то бояться? Вы же не притащили меня сюда только для того, чтобы убить?
Я, может, и не слишком опытен в местных реалиях, но поведение людей во всех мирах одинаково. Хотели бы убить – грохнули бы там же, на дороге. С ищейкой мне было не справиться. Так что я не боялся. Ну, почти не боялся. Основными чувствами сейчас были любопытство и раздражение, смешанные примерно в равных пропорциях.
– Вы правы. – Сухой смешок старика сообщил мне о его приподнятом настроении. Он был чем-то очень доволен. Не тем ли, что я оказался перед ним? – Вас доставили сюда для разговора.
– Вы в курсе, что уже довольно давно люди используют такие средства связи, как телефоны? Я к тому спрашиваю, что вы в своих монастырях могли этого не знать.
– Поговорить нужно было лицом к лицу. – Собеседник пропустил мое зубоскальство мимо ушей.
– А после того, как разговор закончится? Вы меня отпустите или убьете?
– Пока не знаю, – пожал старик плечами. – Зависит от того, как он закончится.
– Чудно! – Я поднялся с ложа, отметив мимоходом, что у меня ничто не болит, но дар по-прежнему не откликается. – Тогда давайте его начнем. Не терпится отсюда убраться!
Кажется, он улыбнулся. Я не видел его лица, но уши очень уж характерно дернулись.
– Спешить нам некуда, Игорь. Я навестил вас, чтобы убедиться, что вы в добром здравии и перенесли полет без последствий.
– У меня, дела, знаете ли. – Я постарался произнести фразу без раздражения. – Много дел.
– Уже нет.
Старикан тоже поднялся и направился к двери. Ко мне спиной он повернулся без всякой опаски.
– Отдохните с дороги, скоро вам принесут поесть.
У выхода он остановился и произнес, обращаясь к кому-то еще:
– Альдо, оставьте Игоря одного. В этих стенах он не опасен.
Я уловил движение за своей спиной и, резко обернувшись, увидел, как от стены отлепляется человек. Тень человека.
– Отдыхайте, Игорь, – произнес Тень, проходя мимо меня.
И оба паписта вышли из помещения, оставив меня одного. Проигнорировав мои выкрики, надо сказать, прозвучавшие весьма беспомощно. Ну серьезно! Совсем не стоило орать им в спину: «Э! А ну стоять!»
Пару минут я орал и колотил в дверь – выдержка все-таки подвела. Никакой реакции от своих тюремщиков я, впрочем, не добился, только голос сорвал и отбил руки о толстенную деревянную дверь. Всплеск паники – я в плену и заперт в темном помещении, – к счастью, быстро закончился, и я смог размышлять разумно.
– Ладно, Антошин, давай соберемся и прикинем глубину задницы, в которую попали. – Говорить с самим собой, может быть, и признак поехавшей крыши, но нужно же было чем-то заполнить темноту и тишину библиотеки. – Я в плену, неизвестно где и неизвестно зачем. Но! Руки-ноги целы, жив и здоров, так что все не так уж и хреново. К дару доступа нет, это плохо. Но не смертельно…
Вслух я этого говорить не стал, однако прожил же я как-то тридцать лет без него.
Бормоча все это, я неспешно передвигался по своей темнице, исследуя ее. Убеждаясь в верности первоначальных суждений – это была именно библиотека.
