Джеффри Лорд - Ричард Блейд, агент Её Величества
— Мне кажется, ты не одобряешь такой порядок, заметил Блейд.
— Да, не одобряю! — Лартак вскинул голову. Но я не совсем меот… я долго жил в чужих странах… в Райне… И там, сын мой, я знал женщин… вернее сказать — женщину… — глаза его вдруг погасли, словно подернувшись флером воспоминаний.
— Хорошую шутку сыграл с вами этот Сат, — разведчик налил вина и сунул чашу в руки старика. — Выпей, отец мой! И подумай — может, стоит пригласить тысяч десять крепких мужчин из Райны и нарушить древние заветы? — Разве я против? — Лартак грустно усмехнулся. — Но ни жрецы, ни царь и его советники не согласятся. Зачем? Государство крепко. Да и что скажут сами девушки?!
— Царь, жрецы, советники — это ерунда. Сегодня они живы, а завтра плавают в крови с перерезанным горлом. — Блейд пренебрежительно махнул рукой. — Вот девушки — другое дело. Их надо уговорить… заставить, наконец!
Теперь на губах Лартака играла лукавая усмешка.
— Так, как ты уговорил Фарру в эстарде Шод? А эту красавицу с длинными каштановыми волосами, что растирала мне спину прошлой ночью?
— Что-то в этом роде, — пробормотал Блейд, что-то в этом роде, отец мой…
Глава 8
Пролетело еще несколько дней. Однажды Гралия пришла к Блейду в слезах — её все более тяготили отношения с Кавассой. Она продолжала любить её даже сейчас, когда выяснилось, что «с мужчиной это делать удобнее», однако чувства девушки теперь склонялись в сторону безгрешной дружбы. Кавасса, однако, рассчитывала на гораздо большее. У Блейда хватало и своих проблем. Зирипод дважды встречал его в парке будто случайно, и его приглашения становились все более настойчивыми, юный принц тоже начал проявлять нервозность — видимо, его терпение истощалось. Скрывая отвращение, разведчик продолжал посещать его по вечерам, пытаясь нащупать способ, который позволил бы вывернуться из щекотливой ситуации. Возможно, Тархион согласился бы на замену? Симпатичная рабыня или, на худой конец, смазливый раб… Но Блейд знал, что лишь обманывает себя; принцу был нужен только он, и сын Сата вряд ли удовлетворился бы меньшим.
В один из таких вечеров Тархион сообщил про ожидавшийся вскоре парадный царский прием. Обыкновенно это мероприятие устраивалось по случаю крупных воинских побед или дипломатических переговоров и подписания всевозможных соглашений с соседями. И в этот раз аудиенция великого Дасмона носила дипломатический оттенок — в Меотиду с особой миссией прибывал посол Тагора, императора Райны. Миссия эта не являлась тайной; все в Голубом Дворце знали, что Силтар, райнитский посол, будет просить войска для очередной войны с Эндасом, вечным соперником империи на юге и востоке.
Из бесед с принцем и престарелым мудрецом Блейд довольно ясно представлял себе ситуацию в землях за Пенным морем. Там простирался к северу, югу и востоку огромный континент, местный аналог земной Азии. Что творилось в дальних его областях, какие силы зрели там, какие государства вступали в противоборство, сокрушая друг друга, о том в Меотиде имели весьма смутное понятие. Но ближайшей страной на восточном побережье Пенного моря была Райна — огромная и мощная империя с однородным населением и богатыми землями, процветавшая под твердой рукой династии Партокидов. Подвластные им территории простирались на тысячу миль на восток и на север от морских берегов; где-то там, на высоком плоскогорье, стоял город гранитных башен Тайрон Атал, столица империи. В прибрежной местности крупнейшим поселением и торговым портом являлся Сас, в ста милях к югу от которого высился чудовищный горный хребет Латра, служивший естественной границей между лесостепью Райны и эндаскими полупустынями.
Эндас был не менее обширным и могучим государством, чем империя Партокидов — правда, не столь монолитным и цивилизованным. Страна, разделенная на несколько крупных провинций, регулярно испытывала все тяготы гражданской войны и братоубийственной бойни. Однако южане являлись многочисленным, крепким и плодовитым народом. Проходило время, очередной удельный князь укреплялся на царском престоле, объявлял прочих претендентов мятежниками и святотатцами, вешал их на крюк за ребро и накладывал руку на их замки, людей и богатства. Через десяток лет подрастало новое поколение — взамен выбитого в междуусобицах, и Эндас вновь был готов продолжать свой давний спор с Райной за владычество над восточным материком.
Похоже, сейчас наступал как раз такой момент. Князья Эндаса замирились, подчинившись сильнейшему — никто не мог сказать, надолго ли, — и начали собирать войска. Райна же, как полагал Блейд, не собиралась ждать врага на своих границах и жаждала нанести упреждающий удар.
Войско империи имело традиционную для античных государств структуру: отборные легионы колесничих; пехота — щитоносцы, копьеносцы, стрелки из лука и пращники; конница — не очень многочисленная и не слишком дисциплинированная. Эндаские пехотные части почти не отличались от райнитских, однако всадники южан представляли серьезную силу. Владыки Эндаса набирали их в далеких пустынных степях, и хотя эти воины не носили панцирей и не пользовались длинными копьями, их стремительные атаки и кривые мечи были губительными для имперской пехоты. Тяжелые колесницы райнитов не могли за ними угнаться, а кавалерия неизбежно оказывалась битой.
И, тем не менее, полководцы империи не боялись открытых пространств, на которых могли развернуться вражеские всадники; они охотно принимали бой и на бескрайних засушливых равнинах Эндаса, и на поросших густыми травами степях и плоскогорьях Райны. Существовал фактор, способный свести к нулю усилия эндаских кавалеристов — амазонки Меотиды. Один их трехтысячный корпус мог рассеять вчетверо большее конное войско; их мощные лошади были неутомимы, стрелы разили без промаха, а сомкнутый строй, ощетинившийся длинными копьями, разрезал пехоту противника словно стальной закаленный клинок. Но наемницы из-за моря стоила дорого; царь Дасмон брал за их кровь высокую цену.
* * *Почтенный Силтар, посол великого Тагора, императора и полководца, прибыл, и тронный зал Голубого Дворца расцвел бархатом знамен, многоцветьем богатых одежд, сверкающей сталью доспехов и запахом благовонной смолы, курившейся в жаровнях. Прием, однако, не был многолюдным, ибо переговоры носили конфиденциальный характер.
Великий царь Дасмон, десница Сата, восседал на возвышении в массивном кресле из голубого мрамора, спинка, сиденье и подлокотники которого были покрыты подушками из синей кожи с тисненым золотым узором. За его спиной застыли двенадцать рослых воительниц в голубых плащах и шлемах с высокими плюмажами; в руках они сжимали копья, с перевязей свисали длинные мечи. Тархион располагался слева от отца. Кресло у него было поменьше, но тоже весьма внушительное: верхний край спинки пришелся Блейду по самый подбородок. Он стоял сзади и, казалось, никто не собирался возражать против его присутствия в этом зале; видно, его права Тархионова наперсника признавались всеми.
