Павел Молитвин - Полуденный мир
Видя, как просветлело лицо Мисаурэни, Маг с удовлетворением отметил, что зерна надежды пали на добрую почву. Вера в победу — уже половина дела.
На Гиля слова его, казалось, не произвели впечатления, но Чаг говорила, что возлюбленная юноши погибла, гда плыла от «Норгона» к «Посланцу небес», и едва ли он способен сейчас радоваться чему-либо. Впрочем, Лагашир себе испытал силу этого начинающего колдуна и не сомневался, что тот в любом состоянии не подведет — такими способностями ему даже напрягаться особенно не придется.
— Позволю себе напомнить, что глеги отличаются от нас с вами, обладающих даром внечувственного восприятия тем, что сознание их всегда открыто. С людьми, не имеющими «второго» слуха, мы не можем контактировать, хотя кое-кто из магов способен определить эмоциональный настрой окружающих или внушить им определенные образы. Между собой мы в состоянии поддерживать внечувствен-ный контакт на уровне эмоций и передачи самой простой информации, но для этого партнеры должны открыть свое сознание, — разумеется, я не имею в виду аллатов, которые обладают способностью «вызывать» друг друга и обмениваться любыми сведениями, находясь на очень большом расстоянии друг от друга. Поскольку глеги имеют открытое сознание, войти с ними в контакт чрезвычайно просто, и овладеть приемами, которыми я намерен отпугнуть их, вы сможете без труда. Для того чтобы продемонстрировать их, мне надо, чтобы вы открыли свое сознание и настроились на меня. Оба вы уже проделывали нечто подобное: Мисау-рэнь — когда использовала сигналы моего мозга, заменившие ей указания живого компаса, а Гиль — отделяя мое сознание от сознания глега…
Со стороны группа магического прикрытия выглядела неказисто, и, хотя северянин знал — впечатление это обманчиво, вид суетившихся около баллисты матросов, к которым примкнул Эмрик, помогавший начинять горшки хитрым веществом, мгновенно воспламенявшимся на воздухе, внушал ему несравнимо большее доверие. Меньше всего надеялся он на остроги, изготовленные им совместно со спасшимися с «Нортона» воинами. Обнаруженный на судне запас досок — материала вовсе не подходящего — был невелик, да и насаженные на хрупкие древки багры и тесаки вряд ли смогли бы пробить глеговы шкуры. Мгал сознавал, что пользы от подобного оружия мало, но ничего лучшего придумать не мог и с возрастающим беспокойством вглядывался в приближавшуюся с каждым мгновением Глегову отмель.
Низкий каменистый остров, выраставший прямо по курсу судна, был, очевидно, самой высокой точкой отмели. Влево, насколько хватало глаз, желто-бурая вода бурлила и пенилась над невидимыми рифами, вскипала вокруг вые» шихся над поверхностью черных глыб, закручивалась во-понками, указывавшими на резкое понижение дна. Направо тянулась цепочка мелких плоских островков, море и здесь пенилось и волновалось, но рельеф дна, вероятно, был сглаженным. Это навело северянина на мысль о катастрофе, сделавшей две части Глеговой отмели столь непохожими одна на другую, хотя сил которые могли бы так разительно изменить их, он даже представить себе не мог.
Будь его воля, Мгал не раздумывая повернул бы судно направо; впрочем, найти безопасный путь вдоль отмели и разыскать спасительную протоку — забота Лив, а гребцы и вставший у руля Бемс готовы исполнить любую её команду, северянина же значительно больше заинтересовали видневшиеся на мелководье темные туши, которые можно было принять за огромные валуны, если бы некоторые из них не двигались.
В историях о Глеговой отмели было несколько вызывающих сомнение деталей, заставлявших Мгала относиться к ним настороженно. Одной из них было частое упоминание о том, что над отмелью стоит вечный рев сражающихся между собой чудовищ. Напавший на бирему Барвач за время своей страшной атаки и последовавшего за ней кровавого пиршества не издал ни звука, и безмолвие его потрясло северянина сильнее рева разъяренного глега-щи-тоносца. По наблюдениям Мгала, звери, добывавшие себе пропитание в воде, не отличались голосистостью, и Барвач, казалось, подтвердил, что подобное можно сказать и о глегах. С трудом верилось и в то, что чудища беспрерывно сражались между собой, — время от времени среди самцов, вероятно, возникали стычки из-за самок, но едва ли здешние глеги пожирали друг друга. Если до того, как острова эти ушли под воду, на них и жили диковинные монстры разных пород, то за столетия, прошедшие после катастрофы, они, уж верно, успели истребить слабейших и выяснить отношения.
По мере приближения к Глеговой отмели северянин убеждался, что предположения его соответствуют действительности. Твари, неспешно бродившие по мелководью или яеподвижно лежавшие на камнях, не собирались драться между собой и выглядели далеко не воинственно; больше всего они напоминали неповоротливых муглов, хотя и превосходили последних размерами в несколько раз. Вид глегов, издали смахивавших на огромные, покрытые кое-где лишайником валуны, успокаивающе подействовал не только на северянина, но и на Лив, чего он не сказал бы о самой отмели. Скомандовав гребцам левого борта налечь на весла, девушка с тревогой вглядывалась в усеявшие берег обломки кораблей, излохмаченные о рифы стволы принесенных невесть откуда деревьев и желтые буруны, вскипавшие вокруг зловещего вида утесов, преграждавших подходы к отмели. Ночью или в шторм налететь на них ничего не стоило, и даже при свете дня место это, имевшее отдаленное сходство с её родиной — Дувианским архипелагом, — представлялось Лив крайне опасным, хотя теперь она, кажется, поняла, где начинается протока, о которой говорил Фальяр.
Глядя, как медленно разворачивается корабль, устремляясь в правый рукав разветвлявшегося у островка течения, Магистр в то же время напрягал «второй» слух, пытаясь уловить эмоции сновавших поблизости глегов, но тех, к счастью, пока ничего, кроме пищи, не интересовало. Ненависть к человеку была у них в крови, и, значит, до сих пор они «Посланца небес» не заметили, не обратили на него внимания, однако долго так продолжаться не могло.
О! Маг ощутил всплеск агрессивности справа по борту, сконцентрировался на излучавшем её глеге и, чувствуя, как нарастает ярость приближающегося чудища, начиная болью пульсировать в его собственном мозгу, послал в извергавшее ненависть сознание огненный шар. Умение лепить образ шаровой молнии, вбирающей внутреннюю энергию создателя, — одно из начальных упражнений второго круга посвящения, — дело не хитрое, не требующее никаких ухищрений, но у Лагашира были случаи убедиться, что производимый таким энергетическим шаром удар либо повергает глегов в шок, обездвиживающий подобно парализующему яду, либо обращает в панику, заставляя искать спасение в бегстве. Коснувшись источающего ярость сознания, пылающий шар, видимый только «вторым» зрением, набух, подобно нарыву, и взорвался ослепительным светом. На мгновение магистр ощутил абсолютную пустоту, темноту и тишину — сознание глега отключилось, а затем его захлестнула волна паники, и Лагашир криво усмехнулся, представив, как неуклюже разворачивается только что рвавшийся в бой урод, дабы во всю прыть ринуться в противоположную от судна сторону.
