Путь Любопытства. Дилогия (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

«Сам думай, что с этим делать, да, отец? А скорее – как с этим жить… что‑то не похоже, чтобы тебе от такого знания стало легко и приятно. Но…

Хотя бы за честность и за очередное знание, хоть семь раз неприятное – спасибо».

Охотник 3: гримасы прошлого

В середине следующего дня.

– Выписки из городского архива? Отличная работа, дядя Батт, – Мийол улыбнулся под маской при виде выражения лица своего визави. «Да, ты так и не назвался – но я всё равно знаю, кто ты!» – Насчёт оплаты: предпочитаете клаты? Зелья? Артефакты? Сейчас мы ограничены в возможностях, так как для полноценных лаборатории и мастерской на борту нет места – но всё же готовы принять заказ на самые разные зачарования вплоть до второго уровня включительно. Конечно, за серьёзные вещи вам придётся доплатить – но наш товар того стоит!

– Якой доплаты хотыте, многоважамый?

– Ничего экзотического. Мясо, рыба, зерно и мука, овощи, зелень… в общем, еда.

«Вот теперь он мой. Целиком», – подумал Мийол.

Со своим предложением он именно на это и рассчитывал: нынче в Даштрохе многое стало дефицитом, но уж что‑что, а еду Портовые Шустрилы достать могли. Причём хоть десятками пудов, хоть вообще сотнями. Предлагаемые же на обмен артефакты, зачарования, зелья и прочий магический товар как раз должны идти по разряду дефицитнейшего дефицита.

Предлагай то, что не предложит больше никто, бери в виде платы то, что торгующий не считает особо значимым – и сделка состоится, невзирая ни на какие дополнительные препятствия.

Покупать продукты пришлось бы в любом случае: в низком фоне аппетиты подросли у всех путешествующих на «Хитолору», не только у магических зверей. Так почему не извлечь из нужды побочную выгоду? Уж чего‑чего, а какие‑нибудь ножи с нанесённым Лёгким Рассечением  Васаре нынче могла выдавать в оптовых количествах.

Как раз на четвёртом уровне для артефакторов начинается раздолье: семисимвольные имперские чары из группы Размягчителей, той самой, артефактной разновидностью которых зачаровывают грундрепы , позволяют относительно легко обрабатывать заготовки из дерева, камня, кости, кожи, разнообразных волокон, стекла, обожжённой глины и прочих материалов. Можно делать буквально всё, на что фантазии хватит. Скрутить из деревянной чурки деталь с винтовой резьбой? Легко! Нанести рунный узор не гравировкой, а вытеснением – буквально раздвигая твёрдую массу строго в нужных местах? Не проблема! Армировать выделанную кожу льняной тканью? Запросто!

У артефакторов‑новичков применение группы Размягчителей обычно вызывает трудности – в том смысле, что размягчать‑то они материал размягчают, а вот с возвращением нормальных механических свойств в нужный момент и при требуемой форме материала возникают трудности. Они и у Васьки возникали: ошибки неизбежны, путь к мастерству простым и лёгким ещё ни у кого не случался. Но синергичное использование Ускорения Магических Действий  на третьей оболочке дало возможность очень сильно «срезать углы» начального этапа обучения.

Мийол подозревал, что нынче сестра способна потягаться в практической артефакторике с коллегами, имеющими позади десять лет практики и более… ну, если те не используют уже свои профессиональные хитрости, на что надежды не так уж много. В конце концов, параллельное использование заклинаний разных уровней изобрели ещё в седой доимперской древности. Как и ритуальные круги концентрации, и ещё много разных очевидных вещей.

Впрочем, это не отменяло пропасти между экспертами и подмастерьями. Например, именно в артефакторике доступ к заклинаниям пятого уровня давал возможность работать не только с формой материала, но и с его сущностью. Надо ли объяснять, насколько неохватен подобный прорыв и какие возможности он даёт? Когда Ригар добрался до соответствующих гномьих трудов – пришёл в лихорадочное возбуждение и бормотал что‑то про высокоцепную полимеризацию, управление агрегатными состояниями, перестройку молекулярной структуры, анизотропные среды и прочие хитрые штуки, которые Мийол понимал довольно смутно.

А вот Васька тоже загорелась. Подключив к работе Рикса на правах консультанта, они с отцом втроём замутили какой‑то ритуальный усилитель, что по задумке Ригара позволял добиться частичного прорыва на уровень выше и таки поменять сущность обрабатываемого вещества. Что‑то у них там не заладилось, приходилось вводить какие‑то дополнительные фильтры и отсекать дрейф чего‑то там в неправильную сторону. Но незадолго до смерти старика и отлёта отец объявил, что «основные трудности наконец‑то преодолены»: ритуал заработал примерно как надо, а Мийолу показали две диковинки: прозрачную, как стекло, но притом гибкую, отполированную до блеска пластину, а также шёлково переливающийся кусок зеленоватой ткани, которая, как наглядно показал опыт, на открытом огне лишь покрывалась копотью, но не горела.

– Угадай, что это? Вернее, из чего сделано?

– Ну, ткань – наверно, из обработанного асбеста. Я читал, что гномы как‑то ткут из него что‑то похожее, огнестойкое. А вот это гибкое‑не‑стекло… вообще никаких идей.

– Ну, хоть что‑то предположи.

– Если от балды, то пластина – это обработанная на прозрачность и упругость кожа. Для стекла у неё плотность маловата, лёгкая больно.

– Половина попадания из двух, – хмыкнул Ригар. – Образец ткани действительно похож по своему составу на асбест. Но на самом деле это кустарная нетканая стеклоткань.

– Как только зачаровали… и зачем?

Отец разулыбался шире.

– Никаких зачарований! – заявил он. – Да разве ты сам не ощущаешь? В этом нет магии! Вообще! Мы имитировали процесс вспомогательной алхимии, только в артефакторике: получили магическим вмешательством вполне ординарный материал… с неординарными свойствами. Если на Земле стеклоткань делали, продавливая расплав через фильеры, то мы просто взяли кусок стекла и разделили его массив на множество тончайших волокон. Таких, что уже вполне себе гнутся, а не трескаются. Но это именно стекло, обычное и дешёвое, с примесями железа.

– Термостойкость уже показана, – задумался Мийол. – Ещё, раз это стекло, ткань из него стойка к кислотам и щелочам. Высокая плотность, прочность тоже должна быть немаленькой…

– Всё так. А что до пластины… хо‑хо! Она фактически деревянная.

– Вот это – дерево? И тоже не зачаровано?

– Да. С ним мы провели строго обратный процесс: если массив стекла делили на волокна, то тут волокна древесины сливали воедино, заодно упорядочивая структуру. Алхимически чистая целлюлоза оптически прозрачна, так что результат видишь сам. Не хуже полиметилметакрилата .

– Не хуже чего?

– Так называемого оргстекла. Давай я тебе напишу структурную формулу, она простая.

Увы, вскоре старик скончался, так что опыты – на самом интересном месте, только‑только добравшись до первых практических результатов! – пришлось свернуть. Правда, окна в рубке яхты и иллюминаторы успели остеклить, то есть «задеревенить», новым прозрачным материалом.

Прямая польза экспериментальной магии. Буквально очевидная.

…закончив разговор с дядей Баттом, Мийол развернул архивные выписки. Прочёл. Потом ещё раз прошёлся, фиксируя ключевые места. И длинно, разочарованно выдохнул.

– Ну да, ну да. Чего и следовало ждать. Как будто в городе, пришедшем в такой упадок, архивы окажутся полными исчерпывающих сведений!

По документам прослеживался – да и то лишь несколькими разрозненными фрагментами – путь «Бегуньи Иллис». Демоны знают, кто и из каких соображений расставлял датировки, но если воспринимать написанное всерьёз и буквально, шхуну привели в Даштрох и зарегистрировали аж на два года раньше, чем спустили на воду.

(В этом состояла одна из проблем с популярным отсчётом лет «от Падения Империи»: в разных местах за окончание П.И. и начало Нового времени принимали разные годы. Даже если собственно Падение произошло быстро – что вряд ли, – его прямые последствия аукались людям ещё несколько лет. Только пообщавшись с гномами, сверив имперскую хронологию с летописями Подземья как независимым источником и проведя все нужные арифметические действия, Мийол более‑менее уверенно установил: Падение Империи случилось приблизительно в 2506–2518 годах от Кадарского Завоевания, сам он родился в 3202‑м, а нынче идёт 3217‑й).