Избранные циклы фантастических романов. Компиляция, Книги 1-17 (СИ) - Юрин Денис Юрьевич
Полдень только прошел, до вечера было еще далеко, и моррон пока не знал, чем заняться, ведь он собирался проникнуть в родительский дом, а сделать это, скорее всего, ему пришлось бы тайно, под покровом ночи, следовательно, выходить на разведку следовало вечером, никак не раньше часов пяти. Пары часов моррону потребовалось бы, чтобы изучить окрестности и узнать в центре города, что изменилось за годы его отсутствия, затем не мешало бы посетить ресторации и послушать сплетни да слухи, а уж потом приступать к главному делу, по возможности не наживая новых врагов и не попадая в очередные неприятные истории.
Несколько часов Штелер мог провести развалившись на кровати, и барон не преминул воспользоваться этой возможностью, тем более что тем самым он совмещал приятное с полезным, надеясь не только отдохнуть после утомительного похода по лавкам да мастерским, но и досмотреть загадочный сон, посылаемый ему неизвестно кем и непонятно зачем.
* * *Сны – словно кошки. Они лезут на руки к человеку в самый неподходящий момент и настойчиво требуют от хозяев внимания. Однако стоит лишь самому взять домашнего любимца на руки, как он, а еще сильнее она, тут же начинает вырываться, царапаясь острыми коготками, издает жалобные скрипучие звуки, отдаленно напоминающие мяуканье, и всем своим видом показывает, что не потерпит возмутительного насилия над ее кошачьей личностью. Как бы вы крепко ни держали своенравное существо, но оно все равно выждет подходящий момент и вырвется из рук, оставив на прощание кровавые отметины от мелких, но очень острых коготков. Самое поразительное, что в действительности никакая свобода кошкам и не нужна. Убежав от вас, питомец прячется в укромный уголок под кроватью и оттуда следит за вами, терпеливо ожидая, когда же вы займетесь делом и он сможет запрыгнуть вам на руки. Вот так же противно ведут себя и сны: они приходят, не спросив на то разрешения, но принципиально игнорируют ваше желание их увидеть.
Моррон основательно подошел к процедуре быстрого погружения в сладкую негу забытья. Он сделал все возможное, чтобы желанное видение пришло как можно быстрее. Разделся догола, предварительно заперев на засов дверь своей комнаты, вылил на себя два кувшина прохладной воды, чтобы освежить настрадавшуюся под слоем грязи кожу, а затем, осушив одним залпом полграфина довольно сносного вина, занырнул в кровать, устроился поудобнее и накрылся мягким, пахнущим свежестью лесных трав одеялом. Желанная дрема наступила уже через пару минут, а вот сон не пожаловал, точнее, барон увидел совсем не то, на что он рассчитывал:
ОНА не вышла, а ворвалась на сцену, обрушилась на зал бурной лавиной страстного до безумства танца. Прекрасная женщина, под стать богине, обворожительная танцовщица тридцати – тридцати пяти лет мгновенно пленила всех и каждого, зачаровала, околдовала и заставила притихнуть. Ее длинные белые прямые волосы жили собственной жизнью, гармонично дополняя и усиливая эффект ритмичных движений стройного гибкого тела, красоте и правильности форм которого позавидовала бы любая женщина. Свободное, полупрозрачное и нарочито простое красно-черное платье необычайно удачно сочеталось с белизной ее кожи и волос.
Зрелище парализовало, оно намертво приковывало к себе взгляд и не позволяло собравшимся думать ни о чем другом. Музыка была всего лишь невзрачным дополнением к чарующей красоте довольно простых, но импульсивных и страстных движений. Порой она даже мешала, не поспевая, не выдерживая сумасшедшего ритма пляски. Женщина не танцевала, она даже не говорила с залом на языке движений, она просто жила, повинуясь страсти и идущим из самого сердца эмоциям. Она то страдала, то радовалась, то держалась надменно, как герцогиня, то походила на развеселившуюся деревенскую простушку. Резкие контрасты, сочетание несочетаемого, энергия, боль, сила, страсть, немощь и страдания – все так перемешалось внутри одного короткого танца… Но вот музыка прекратилась, светловолосая красавица остановилась, повернулась к Штелеру прекрасным личиком и, одарив его презрительной и в то же время надменной ухмылкой, произнесла всего одно слово: «Ничтожество». Оно прозвучало как приговор, как команда «Пли!» – последнее, что слышит расстреливаемый.
Барон проснулся с криком и в холодном поту. Утирая мокрый лоб одеялом, Штелер пожалел, что израсходовал весь запас воды, хотел крикнуть прислужника, но потом передумал. Он больше не мог находиться в комнате один на один с предательски закопошившимися в голове мыслями. Он должен был срочно встать и пройтись, забить голову ненужными делами, срочно пуститься в какую-либо авантюру, пусть даже опасную, но только избавиться от нежелательных дум, навеянных сновидением.
Посылавший ему сны действительно не любил жуликов и, чтобы раз и навсегда отучить хитреца от нечестных проделок, послал ему в наказание не очередной эпизод из скитаний сержанта Жала, а напоминание о НЕЙ. Ведь к нему явилась не просто прекрасная танцовщица, а Лора, женщина, которую барон еще любил, с которой он совсем недавно был вместе и которая так хладнокровно и жестоко прошлась по его душе грязными сапогами.
Не желая вновь оказаться в плену горьких воспоминаний и печальных, бестолковых переживаний, от которых все равно ничего бы не изменилось, а настроение заметно ухудшилось, моррон поспешно оделся и отправился на прогулку в город примерно на три часа раньше, чем запланировал перед тем, как его посетил сон ужаснее любого кошмара и омерзительнее, чем нечищеные сапоги во время парада.
Свежий воздух и легкие прикосновения ласкового ветерка быстро расправились с печалями о былом. Они развеяли их и вселили уверенность, что жизнь хороша, несмотря даже на то, что порою в ней случаются мерзкие пакости и происходят вопиющие несправедливости… Барон не спеша, прогуливался по знакомым с детства местам, ведь именно сюда, в квартал Рэбара, он убегал из-под назойливого присмотра отцовских слуг. Обманув гувернера или заболтавшуюся с соседской прислужницей няньку, маленький Аугуст любил часик-другой погулять по шумным городским улочкам, наблюдая за бурлившей жизнью, как ему тогда казалось, простых людей. Это сейчас барон понимал, насколько наивны были его тогдашние представления о жизни, людях и достатке: каждого, кто был беднее и неродовитей отца, юный Штелер считал простым человеком, можно сказать из низов. Глаза мальчика открылись и увидели правду, лишь когда он уже стал юношей, почти мужчиной. Он попал в армию, точнее, в военную академию и наконец-то понял, что такое сословия и как важно не просто носить на боку меч, но еще и иметь грамоты, подтверждающие знатность твоего рода. Потом молодой офицер был приписан к полку, и его весьма удивило, что даже среди сержантов и солдат имеются свои гласные и негласные иерархии, ведь люди не могут и не хотят быть равными, они вечно пытаются поделить остальных на «выше или ниже, лучше или хуже меня…», они стараются определить свое место в жизни и вечно равняются на других, в то время как гораздо разумнее было бы судить о своих достижениях объективно, с точки зрения свершенных дел. Редко кто скажет: «Я живу хорошо» или «Я живу плохо», для подавляющего большинства людей предпочтительнее иные формулировки: «Живу не хуже других», «Я богаче соседей» или «Мой род древнее рода самого короля!»
Отдавшись плавному течению отнюдь не тревожных, а даже приятных мыслей о природе людской, барон и не заметил, как заблудился. Нет, он не зашел в глухую подворотню и не попал в безлюдный тупик, из которого не видно было выхода. Он по-прежнему шел по довольно оживленной улице, но только, к великому стыду, не понимал по какой и не знал, какого направления ему придерживаться, чтобы выйти к храму Мината, на площадь, названную в честь его славного предка, а уж затем, немного полюбовавшись величественным зданием храма, пойти дальше, ко дворцу герцога.
Когда заблудился, то куда проще спросить у прохожих дорогу, чем долго плутать по незнакомым улочками, теша мужскую гордыню ложным, смешным до абсурдности и неизвестно каким дураком выдуманным утверждением: «Настоящий мужчина способен найти дорогу сам, конечно, если он настоящий мужчина!» Штелер так и поступил, обратился за помощью, однако реакция окружающих повергла его в шок. Вместо того чтобы просто, пожав плечами, ответить «не знаю» или указать заплутавшему господину путь, люди испуганно шарахались в стороны, услышав невинное и привычное для них сочетание слов «площадь Сегиума». Наверное, меньший страх на подуставших под вечер горожан нагнали бы иные, более агрессивные комбинации слов, к примеру такие, как: «Гони кошелек!» или «Цыпочка, задирай юбку!»
