Книга огня - Лана Клонис
Слова Верховной звенели в ушах, заставляя возвращаться в прошлое. В последнее время Эмбер только и делала, что оглядывалась. На свою разрушенную жизнь, на выжженные и залитые кровью земли Пустоши, на угрозу бессмертной Ярштай, что снилась ей в кошмарах, и на свое трусливое вынужденное бегство. «Иногда долг превыше чести». Губы ведьмы искривила злая усмешка. Одна Богиня знает, как тяжело Эмбер далось решение оставить своих близких и уйти, спасая собственную жизнь. Той страшной ночью все, чего на самом деле ей хотелось, – умереть, сражаясь за тех, кого она любила всем сердцем. Признаться, и сейчас ничего не изменилось. Ведьма ненавидела себя за это трусливое желание. Умереть просто. Жить – куда сложнее.
Однажды Эмбер уже лишилась дома. В Пустоши ей удавалось жить так, будто прошлого у нее нет. Так, словно огонь пожрал всю ее печаль, боль и треклятую скорбь – все чувства разом. А поцелуй Лойши, всего один поцелуй, воскресил то, что она считала мертвым. Она почувствовала, что нужна кому-то. По-настоящему нужна.
Всеми силами ведьма гнала от себя воспоминания об этом. У боли тоже есть границы. Как и у того, что способна вынести душа. Эмбер вздернула подбородок и устремила взгляд на простиравшуюся впереди заснеженную тропу. Вот куда ей следует направлять свой ум. Вперед. Только вперед. Терзания и сожаления не приносят пользы. Она запретила себе плакать. Запретила смотреть в прошлое.
Словом, она держалась.
Ровно до тех пор, пока не увидела Райденна. Живого, мать его, Райденна! Именно тогда ее хваленая выдержка не то чтобы дала трещину, она разлетелась к чертям! Ей хотелось ударить принца. Задушить в объятиях. Рыдать, хлестать по щекам и целовать от радости. Рассыпаться в благодарностях к Богине и проклятиях, адресованных Райденну. Никогда прежде она не чувствовала себя такой слабой. И одновременно такой живой.
Ей до сих пор не верилось, что она действительно плюнула ему под ноги! Жест возмутительный, можно даже сказать, непростительный для будущей Энси. Но где-то в глубине души, под покровом, сотканном из долга, чести и железной воли, пряталась раненая, изувеченная душа. Душа ведьмы, родившейся в человеческом мире. На Земле. Немыслимый плод любви ведьмы и человека.
Тяжелые, безрадостные мысли кружили в бесноватом танце, увлекая за собой Эмбер. Она до последнего надеялась, что россказни, витавшие вокруг леса дэйви, не более чем небылицы. К несчастью, в них оказалось слишком много правды.
С первой минуты, как они вошли в лес, Эмбер старалась отмалчиваться. Ее нервировала близость Лиса. Этот проныра понимал и чувствовал намного больше, чем показывал. С ним стоило быть начеку. И хоть говорила она мало, но, к несчастью, не могла запретить себе думать.
Нужно собраться.
«Не сходите с тропы», – сказала вслух. Опять. Кому она это говорила? Себе? Своим спутникам?
Как она может указывать путь, если даже собственные мысли контролировать не в силах? После смерти Верховной она чувствовала себя потерянной. Хранила надежду на предсказание Мары, но провидица оставила ей лишь насмешку. Нелепую шутку, вынуждавшую следовать за Лисом и компанией. Ах да, и упоминание про колдовской лес и сложную тропу. Будь предсказательница жива, Эмбер непременно припасла бы для нее парочку оплеух. Ведьма ненавидела полагаться на волю случая. А Мара заставила ее сделать именно это: окунуться в неизвестность, довериться судьбе и следовать за самым непредсказуемым плутом во всем Эреше. Эмбер казалось, что она оступилась, упала с отвесной скалы и летит, летит, летит в пустоту. И ей не за что зацепиться – кругом лишь тьма, готовая принять ее в радушные объятия.
Состояние ведьмы окутывало ее, словно тяжелое пуховое одеяло. Она вдруг вспомнила, как в детстве мама укрывала ее таким. Иногда по ночам ей снились кошмары, и она, маленькая, хрупкая и пугливая, пыталась выпутаться из этого одеяла, но оно цеплялось за ноги и, казалось, еще сильнее прижимало к кровати. Эмбер хотелось кричать, звать на помощь, но голоса не было. Так часто бывает в ночных кошмарах. Мама необъяснимым образом угадывала такие моменты, открывала дверь ее комнаты и вызволяла из удушливого плена одеяла. А потом тихо-тихо напевала колыбельную и гладила по голове. До тех пор, пока маленькая Эмбер не засыпала. Тогда ее звали Нэнни. Никакой Эмбер не было и в помине.
Когда мамы не стало, Эмбер нарочно укрывалась этим одеялом, и ей все так же снились кошмары. Но мама больше не приходила. Из мира, в который она ушла, нет дороги назад. Мертвые не возвращаются.
Одеяло напомнило ей о маме. О собственной человечности. О боли. Богиня, как же много боли! Если бы только можно было как-то выйти из собственной головы…
Плывя по течению реки из собственных меланхоличных мыслей, Эмбер не заметила, как с тропы сначала сошла Кася, а потом и Райденн. А когда обнаружила это, то далеко не сразу бросилась к ним на выручку. Просто стояла и смотрела, как из земли одна за другой появлялись мертвенно-бледные руки, готовые утащить девчонку под землю. Ведьма бездействовала не только потому, что сознание ее погрузилось в какую-то странную, бесконечно-болезненную дрему, но и потому, что долг ее заключался в том, чтобы выжить. А участь Каси – умереть за нее. За Эмбер. Ведьма ненавидела себя за это. И не только себя. Еще Мару и даже в какой-то степени умершую Тобиршасс. Ненавидела их за то, что вынудили ее выбирать между долгом и честью. Между долгом и человечностью.
Ярость ведьмы росла и ширилась. Она не привыкла к тому, что эмоции ей больше не подчинялись. Она так долго подавляла и сдерживала их, что сейчас чувства буквально выливались через край. Смешивались и наползали друг на друга, а Эмбер была не в силах с ними совладать. Разлитую воду не соберешь в котелок. Ничего уже не будет как прежде.
Злость накрыла Эмбер волной, которая была столь велика, столь огромна, что пробила плотину из отупляющего оцепенения, заставив наконец действовать.
– А, пошло все к черту! Может, мы обе сумеем выжить! – пробормотала Эмбер, и ноша на ее плечах вдруг стала заметно легче.
Ни Лис, ни Вивиан не слышали ее последней реплики. Были слишком поглощены попытками помочь Райденну и Касе. Претендентка оказалась единственной, кто не участвовал в битве.
Но вот она сделала шаг, потом другой. Она понимала, что ей нужно оказаться как
