Гремучий Коктейль 7 - Харитон Байконурович Мамбурин
Петр хочет ему помочь. Хочет объяснить, зачем пришёл и зачем начал стрелять. Хочет услышать вопросы этих бедолаг, а затем насладиться их попытками узнать ответы.
Раскаяние? Думаете, Красовский, сам Красовский, раскаивается? Думаете, что этот закоренелый убийца и безумец… ненавидит себя?
Отнюдь! Петру Васильевичу всегда нравилась его жизнь, её легкость и риск, её скользящее вдоль пуль и клинков очарование противницы этой самой жизни, смерти. Просто он знает, когда надо заканчивать историю, чтобы та осталась красивой. Выступив против Кулинара, Петр открыл эпилог своей жизни, а затем, написав его рука об руку со своим товарищем, чуть затянул с последним абзацем.
Ладно, будем честны, невыносимо затянул. Прекрасная белокурая девушка ему очень хорошо об этом напомнила. Её веселый нрав и частые объятия едва не превратили всю книгу в заменитель туалетной бумаги. Далеко не Кулинар, этот кусок верещащего мяса, обернутого в жирную темную кожу, был Белым Китом Петра Васильевича Красовского, им стала именно она, Пиата.
Так что он сбежал, спасая историю своей жизни, написанную смертью, кровью и свинцом. Сбежал сюда, к зеленокожим, в подвал, где несчастный нервничающий старик, чуть ли не потея от переживаний, пытает его настолько нежно, что это даже неприлично.
Как же хочется его пнуть, отстраненно подумал бывший питерский бандит, глядя в спину суетливо уходящему гоблину. Пнуть и заорать — пошевелись, скотина! Ты меня задерживаешь!
Мне, черт побери, пора!
Глава 6
Два дня в долине швейцарских Альп, чтобы насладиться обществом жены и дочери, оказались несбыточной мечтой. Не успел я переодеться в домашнее, как Кристину уже вызывала из Италии паникующая дворянка по имени Глория Лимьерри, из которой местная ячейка Синдиката захотела сделать «пример всем остальным». Женщине, проживающей в небольшом городке Чефалу, к востоку от Палермо, пришло письмо, в котором в красках было описано всё, чему она будет подвергнута ровно через двенадцать часов после его получения. Она, уже потерявшая мужа в своей прошлой схватке с этой криминальной организацией, испугалась за себя и детей.
Ну, как испугалась? Впала в панику, прокляв саму идею мстить тем, кто живёт с ней в одном городе при полностью купленной полиции и запуганных соседях.
— Кейн, пожалуйста… — только и сказала Кристина, перед тем как я, вздохнув, отправился в покои нашей гостьи-боярышни, заведующей перемещениями.
Верный ход и простой. В Италии дворян просто море. Небольшой «сапожок» буквально напичкан семьями, кичащимися благородной кровью, но при этом зарабатывающими на хлеб ежедневным трудом. Лимьерри по местным меркам была уважаемой и влиятельной матроной, хотя её общий доход и был в два раза ниже тех выплат, что делаем лично мы на счет младшей Корочкиной-Одолевской. Смысл в том, что дворянин всё-таки остаётся дворянином, поэтому расправа Синдиката над аристократкой в её доме местными будет воспринята тихо и сквозь зубы, а вот в глазах мирового сообщества это будет очень громко.
Для новосозданной коалиции, состоящей преимущественно из женщин — слишком громко.
— Хорошо, дорогая, — кивнул я тогда, вставая с кресла.
— Нет, подожди, — меня схватили за рукав, — Я прошу тебя не сделать всё самому, а просто присмотреть за ней.
— За ней?
— Да, за ней.
…и в помещение впёрлась Пиата.
Нам пришлось здорово попотеть, чтобы оказаться на Сицилии. Там, потратив два драгоценных часа на обед с семейством Истинных, никак не желавших отпускать персону уровня герцога без этого мероприятия, я был усажен в скоростной мобиль, управляемый усатым и нервным шофером, который и стартанул с сумасшедшей скоростью в сторону моря, в Чефалу. Прибыть удалось всего за час до срока, обозначенного в письме-угрозе.
— Vostra Eccellenza, principe Dyhard! (ваше сиятельство, князь Дайхард!) — склонилась передо мной в низком реверансе госпожа Глория Лимьерри, — Che onori! (какая честь!)
Дама пыталась держать себя в руках, но у неё это очевидно плохо получалось, учитывая, что затормозивший на улице мобиль, привезший меня, был единственным двигавшимся объектом. Всё остальное в этом солнечном итальянском городке как вымерло.
Раскрыв портал, я без лишних слов отправил туда детишек этой самой Лимьерри, двух великовозрастных остолопов, глазевших на меня с открытыми ртами (у них ни оружия, ни гримуаров не было!), а затем, вызнав пару интересующих меня вещей, отправил и саму Глорию, суматошно норовившую приготовить чай высокому гостю. Удивительное рядом — очень известная в европейских кругах итальянка проживает в скромном двухэтажном особнячке максимум на двести квадратов.
Покинем же этот дом. Ни к чему устраивать беспредел здесь, когда до местной базы Синдиката ходу всего пять минут. Пешком. Прогуляться при такой солнечной погоде одно удовольствие, а затем, встав неподалеку от запертых ворот дома, по площади раз эдак в двадцать большего, чем у Лимьерри, раскрыть заново портал.
…из которого выйдет Пиата.
Плод сумрачного беременного гения её Тернейшества, адаптированная под двухметровую стать эйны «Последняя осень» выглядела… ну, жутковато, особенно с двумя массивными китайскими репликами итальянских тяжелых пулеметов, зажатыми в руках. Спина была дополнительно защищена массивным коробом с патронами, так что моему взгляду предстала здоровенная металлическая балерина с руками-батонами, на немалых каблуках и… с оттопыренной металлической задницей, по которой мне просто неимоверно захотелось шлепнуть.
— Не пялься! — слегка уязвленно бурчит эйна, — Мне приходится так стоять, чтобы сохранить равновесие!
— Жаль, Петр тебя сейчас не видит, — не особо подумав, ляпаю я, — У нас бы уши завяли от его подколок.
— Да, жаль, — голос подруги становится суше, — Я бы ему врезала.
— За то, что не взял тебя с собой? — видимо, я слегка не в форме из-за внезапных метаний по планете.
Высокая фигура поворачивает ко мне закрытую шлемом голову.
— Нет, Кейн, — говорит она, — За Алису. Как думаешь, любой бы смог уговорить твою дочь открыть портал?
Что-то сказать в ответ у меня не получается, потому как от шлема и от остальных частей Пиаты начинают отлетать пули, на что девушка глухо ругается и устремляется вперед, прямо на базу Синдиката, вытягивая вперед руки со стволами, тут же начавшими изрыгать снопы огня и свинца.
Кристина мудро поступила, заменив качество количеством в выборе оружия для временной носительницы своего доспеха. Пиата, никогда ранее не уделявшая время
