Башня Зеленого Ангела. Том 1 - Тэд Уильямс
Джошуа проводил леди Воршеву в постель и вернулся, чтобы провести последний час пира. Он разговаривал с Деорнотом, и оба выглядели невероятно уставшими.
Джеремия уснул в углу, твердо решив не уходить к себе раньше Саймона, несмотря на то что его друг проснулся после полудня. Саймон уже начал всерьез подумывать о том, чтобы отправиться спать, когда в дверях Дома Прощания появился Бинабик. Кантака стояла рядом и принюхивалась к воздуху в зале со смесью любопытства и отвращения. Бинабик оставил волчицу и, войдя внутрь, махнул рукой Саймону и направился к Джошуа.
— …Значит, ему приготовили постель? Хорошо. — Принц повернулся к подходившему Саймону. — Бинабик принес новости. Радостные новости.
Тролль кивнул.
— Я не знаю этого человека, но Изорн считает, что его появление имеет огромное значение. Это граф Эолейр, эрнистириец, — объяснил он Саймону. — Его только что доставил по воде в Новый Гадринсетт один из рыбаков. — Он улыбнулся, название все еще казалось непривычным. — Граф очень устал, но говорит, что у него для нас важные новости, которые он сообщит утром, если принц пожелает.
— Разумеется. — Джошуа задумчиво потер подбородок. — Любые новости про Эрнистир имеют громадную ценность, хотя я сомневаюсь, что история Эолейра принесет нам радость.
— Вполне возможно. Однако еще Изорн сказал… — Бинабик придвинулся к нему и заговорил тише: — Эолейр утверждает, будто ему удалось узнать кое-что важное про… — его голос превратился в шепот, — Великие мечи.
— Ого! — удивленно пробормотал Деорнот.
Джошуа мгновение помолчал.
— Итак, — сказал он наконец. — Завтра в День святого Граниса мы, возможно, узнаем, является ли наша ссылка безнадежной или у нас есть шанс. — Он встал, перевернул свою чашу и крутанул ее пальцами. — Тогда — спать. Я пришлю за вами завтра, когда Эолейр отдохнет.
Принц зашагал по каменным плитам зала, и его тень в свете факелов заметалась по стенам.
— Пора в постель, как сказал принц. — Бинабик улыбнулся. Кантака подбежала к нему и подставила голову под его руку. — Мы надолго запомним этот день, Саймон, верно?
Саймон смог только кивнуть в ответ.
2. Разные цепи
Принцесса Мириамель смотрела на океан.
Когда она была маленькой, одна из нянек сказала ей, что море есть мать гор, вся земля родилась из него и когда-нибудь туда вернется, ведь не зря считается, что потерянная Кандия исчезла глубоко на дне моря. Океанские волны, которые методично ударяли в скалы под домом в Мермунде, где Мириамель провела детство, казалось, изо всех сил пытались вернуть их себе.
Другие называли море родительницей чудовищ, килпа, кракенов, ораксов и прочих водных тварей. Мириамель знала, что в черных глубинах действительно полно диковинных существ. Множество раз море выбрасывало огромные бесформенные тела на скалистый берег Мермунда, где они гнили на солнце под испуганными и завороженными взглядами местных жителей, пока море снова не утаскивало их в свои таинственные глубины. Мириамель не сомневалась, что море на самом деле рождало чудовищ.
Когда ушла навсегда мать Мириамель, а отец, Элиас, погрузился в меланхоличный гнев из-за смерти жены, океан стал для нее чем-то вроде доброго родителя. Несмотря на его настроения, такие же разные, как солнце и луна, и капризы, когда ураганы вспенивали поверхность, океан подарил ее детству постоянство. Шум волн укачивал Мириамель по ночам, каждое утро она просыпалась под крики чаек и видела высокие паруса в гавани под замком отца, которые трепетали на ветру, точно лепестки огромных цветов, когда она смотрела на них из окна.
Океан был для нее многим и имел огромное значение. Но до нынешнего момента, когда она стояла у поручней на корме «Облака Эдне» и смотрела на белые барашки волн, окружавших ее со всех сторон, Мириамель не понимала, что он также может стать тюрьмой, гораздо более надежной, чем те, которые построены из камня и железа.
Корабль графа Аспитиса направлялся к юго-востоку от Винитты, в сторону залива Фираннос с разбросанными в нем островами. Мириамель впервые в жизни почувствовала, что океан обратился против нее и держит сильнее, чем когда-либо ее связывали обязательства при дворе отца или его солдаты, окружавшие ее лесом пик. Она ведь сбежала от всего этого? Но как спастись, когда вокруг на сотни миль раскинулось пустое море? Нет, пора сдаться. Мириамель устала сражаться, устала быть сильной. Скалы гордо стоят веками, но в конце концов и они рассыпаются под натиском океана. Вместо того чтобы сопротивляться, лучше плыть по течению, точно упавшее в воду дерево — его тащит за собой вода, и оно постоянно находится в движении.
Граф Аспитис не был плохим человеком. Конечно, он обращался с ней не так заботливо и внимательно, как две недели назад, однако разговаривал дружелюбно — если она делала то, что он хотел. Мириамель решила перестать пытаться что-то изменить и, точно всеми забытое бревно, плыть дальше, пока снова не окажется на земле…
Кто-то прикоснулся к рукаву ее платья, Мириамель подскочила от неожиданности и удивления, а когда обернулась, увидела, что рядом стоит Ган Итаи. Лицо ниски, которое морщины разрисовали так, что получился сложный узор, оставалось бесстрастным, но глаза с золотыми точечками, полуприкрытые от солнца, казалось, сияли.
— Я не хотела тебя испугать, девочка. — Ган Итаи встала рядом с Мириамель у поручня, и они некоторое время вместе смотрели на беспокойную воду.
— Когда не видно земли, — проговорила наконец Мириамель, — легко представить, что ты оказался на краю мира и вот-вот свалишься вниз. Я хочу сказать, что ведь ее вообще может нигде не быть.
Ниски кивнула, и ее тонкие седые волосы окутали лицо.
— Иногда по ночам, когда я сижу на палубе одна и пою, у меня возникает ощущение, будто я плыву по Океану Бескрайнему и Вечному, который мой народ пересек, чтобы попасть в эти земли. Говорят, он был черным как смола, но гребни волн сияли, точно жемчуг.
Ган Итаи протянула руку и сжала ладонь Мириамель. Девушка удивилась, она не очень понимала, что делать, но не сопротивлялась, продолжая смотреть на море. Через мгновение длинные жесткие пальцы Ган Итаи вложили что-то в ее руку.
— Море может быть местом, наполненным одиночеством, — продолжала Ган Итаи, как будто не знала, что сделала ее рука. — Иногда здесь бывает очень грустно. И трудно найти друзей, трудно понять, кому
