Могильный Алхимик - София Никодимова
Королева до сих пор испытывала горечь утраты и возмущение, когда вспоминала, как ее ближайший советник, мамин брат, Де́ймон Терзие́с [14], маршируя из стороны в сторону и меряя палатку нервными шагами, сказал:
– Ты и сама понимаешь, что это значит для монарха, Ивесса! Тотальный крах его статуса!
– Что я могу сделать?! – едва сдерживая слезы, воскликнула Ивесса, обрушив на стол королевский левый кулак, отчего задрожало вино в кувшине. – Другой Ама́нтес вышить нельзя! Он не приживется. Мо́ртум я сделать не посмею – меня заклюют все эти крысы, разодетые в придворные наряды! Одни Дорса́ны чего стоят!
Деймон задумчиво кивнул, опустил взгляд и вновь стал вышагивать от одного угла палатки к другому.
– Нам необходим алхимик, Ивесса. И срочно.
– Вот и займись этим, дядя, – велела она и махнула здоровой рукой, отсылая его прочь. – Отыщи умельца, который найдет решение.
Когда Корвусу было шестнадцать, очередная Веремейская ночь не прошла без происшествий. И на этот раз унесла самое дорогое.
Корвус погиб, как настоящий предводитель и герой, защищая других от дрянного нокту́рнусного мальчишки. Так ей пришлось сказать.
В действительности же погиб он смертью глупой и случайной. А Ивесса не сумела даже предать его металлу – тело уничтожило в пыль. Она и сейчас мучительно размышляла, не слишком ли милосердно обошлась с убийцей ее первенца. Возможно, стоило расправиться с ним сразу на месте. Или отправить в Нихи́ль. Она отчетливо помнила выпученные глаза Охранного Когтя, когда он ворвался в зал заседаний. И его слова, обрушившиеся на Ивессу тяжестью расколовшегося мироздания:
– Принц убит!
Королева не дрогнула. Лишь прикрыла веки, за которыми нутро Ивессы, матери, сгорело в саламандровом пламени.
– Ко́рвус Арста́н, Белый Лев Сунтлеона, убит, – повторил мужчина, словно усомнившись, поняла ли она его.
Ивесса открыла глаза, которые плавились невидимыми кровавыми слезами, и услышала каменный голос. Королевы. Свой голос.
– Как?
Ей ответили.
– Убийца еще жив? – безэмоционально уточнила она.
Как закончилась та Веремейская ночь, Ивесса не помнила. Ее сознание плавало в безвременье горя и траура, и лишь тело королевы действовало по протоколам.
– Приветствую вас, Ваше Гриве́йшество, – бархатный баритон вырвал ее из тяжелых воспоминаний.
Она моргнула, заметив, что свет полной Ве́ды сделал кучевые облака похожими на сгустки ртути и посеребрил гребни волн. Ивесса развернулась, почувствовав, как колыхнулось платье.
Жеодовые светильники окрашивали и без того богатое убранство в благородный золотой цвет. На дубовом столе перед Ивессой застыла прекрасная фигурная бутыль из темного стекла с лучшим ге́нтумским напитком.
– Вы знаете, как умаслить мое негодование, рэв Клагора́т [15], однако вы опоздали, – надменно произнесла королева.
– Молю простить эту заминку, Ваше Гривейшество. Не мог же я явиться к вам с пустыми руками. Тем более, зная, как вы любите вино из пчелиного арбуза. – Винсе́нт говорил негромко, но любопытные уши легко могли расслышать его слова. Он аккуратно вывел на ладони сложную, придуманную им руну, и когда линии символа вспыхнули кобальтовым цветом, шлепнул рукой по столу. По всей каюте разлетелись практически невидимые волны энергии.
– Я могла использовать эолу с пологом тишины, – недовольно пробурчала Ивесса, присаживаясь напротив Верховного Алхимика. – К чему этот спектакль?
– С большим уважением, моя дорогая, но я доверяю исключительно алхимии, – обольстительная улыбка легла на губы Винсента. – А насчет выпить я не шутил.
Он подхватил рукой бутыль и легким движением алхимической ручки начертил на ней открывающую руну. Пробка выскочила из горлышка. Ивесса нехотя достала из ящика пару бокалов, не подходящих для такого сорта вина, однако ей не перед кем было держать чин. Темная жидкость, словно густая кровь, хлынула по стенкам бокала.
Пригубив терпкое вино, Ивесса окинула смуглого мужчину холодным взглядом.
– Не проси меня больше рисовать руны на полу. Никогда. Я не служанка тебе, ясно, Винсе́нт?
Верховный Алхимик, опускаясь в кресло, элегантным жестом поправил короткие волосы, и Ивесса подметила, что с левой стороны у него появился новый выбритый узор.
– Со-Здатель упаси, милая, что за вздорные мысли. – Мужчина лениво отпил вина и оценил руну, намазюканную мелом на полу неумелой, нетвердой рукой. – Для первого раза даже неплохо. Можно было, конечно, поровнее вот здесь… и здесь, однако…
– Не испытывай меня, Клагора́т! Где асара́б?
– И как я должен был его сюда притащить, моя дорогая? – Винсент вновь поправил волосы цвета осеннего каштана. – Сейчас телепортационное кольцо не смогло бы его перенести, не уничтожив, ведь я поставил на нем защиту от различного рода манипуляций. Я сниму ее на смотре.
Ивесса поморщилась, гладя пальцами прохладную поверхность бокала, покрывшуюся конденсатом.
– Эта твоя побрякушка – дрянь.
– Ты, как обычно, не стесняешься в выражениях, – иронично сказал Винсент, рефлекторно потерев кольцо на большом пальце левой руки. В камне, словно живая, переливалась нефтяными разводами заточенная субстанция. Для абсолютного большинства украшение служило символом и эмблемой власти Верховного Алхимика. И только те, кто носили данный титул, знали тайну кольца: оно могло перемещать владельца меж двух нарисованных рун, будто по тоннелю, а шаг за пределы грозил размозжить бренное тело в кровавую кашу.
– Мы должны, наконец, решить этот вопрос. Столько времени прошло…
– Ты ждала достаточно, – прервал ее Винсент, отвлекшись от наблюдения за переливами. – Но я уверен, что несколько часов ничего не изменят. Я передам тебе асара́б на Ратных Столкновениях, как мы и договаривались.
Молчание стало ему ответом. Взгляд Ивессы утонул в темно-пурпурном напитке. Винсент замялся и робко спросил:
– Что с Телла́рией?
– А что с ней? – будто очнувшись, спросила королева.
– Помолвка?.. – наводяще протянул он и слегка качнул головой.
– Ты об этом, – Ивесса расслабленно пожала плечами. – Она с меня живой не слезла бы, если бы я не отправила ее на другом корабле. Пусть Деймон с ней разбирается. Я устала от капризов и взбалмошности. Милой и очаровательной Те́ллу можно назвать, только макнув в глазурь и присыпав сахарной пудрой. И то, пока она держит рот на замке. Но ты же ее знаешь… Промолчит – это последнее, что она сделает, даже если я пригрожу лишить ее титула и подвешу за ногу с Великой Львиной Гривы. Хотя, скорее, своим нытьем Телла ее разрушит.
– Ты прибедняешься, моя дорогая, – хмыкнул Винсент. – Ваша крепостная стена выдержит даже такую катастрофу, как подростковая
