Роберт Говард - Честь корабля
Впрочем, встал он довольно быстро. Я же во все глаза следил за Бренноном. Эта атака словно отняла у него последние силы: он стоял, прислонившись к канатам, прикрыв глаза, и тяжело дышал. Почувствовав, что противник вновь на ногах, он двинулся вперед — неуверенно и как-то беспорядочно, сбивчиво.
Костиган, еще не окончательно очухавшийся после нокдауна, действовал так, как требовал от него инстинкт железного человека: встать, идти вперед и бить, бить, бить — пока не упадет один из двоих! Вот он сломал защиту жерновов рук Бреннона, вот выстрелил короткий прямой правой в подбородок, вот… и больше ничего не произошло. Просто Бреннон покачнулся и рухнул на ринг, как падает пьяный в хлам матрос, когда кончается стенка, на которую он опирался.
Над неподвижно лежащим телом судья с удивлением, непроизвольно затягивая время, сосчитал до десяти — и на боксерской карьере Майка Бреннона, Железного Майка Бреннона, была поставлена точка. В зале повисла гробовая тишина. Да и сам победитель, Железный Майк Костиган, отныне — король железных бойцов, стоял, прислонившись к канатам, не в силах поверить своим глазам. Майк Бреннон нокаутирован!
* * *Вокруг ринга строчили, как пулеметы, пишущие машинки журналистов, описывающих падение Железного Короля: «Видимо, знаменитая своей крепостью челюсть Майка Бреннона в конце концов хрустнула, не выдержав града ударов, сыпавшихся на нее в течение стольких лет…»
Мы перетащили бесчувственного Майка в раздевалку, где за него взялся доктор. Поняв, что в его услугах Майк срочно не нуждается, Гэнлон куда-то исчез. Маргарет, ждавшая нас здесь же, словно оцепенела и молча глядела на распростертого на кушетке Бреннона.
Наконец он открыл глаза и тотчас вскочил на ноги, поднял руки — явно готовый к бою. Затем пошатнулся, восстановил равновесие и замер, озираясь. Маргарет немедленно подошла к нему и мягко, но настойчиво заставила вновь сесть на кушетку.
— Что произошло? Я победил? — растерянно спросил он.
— Майк, тебя нокаутировали в первом же раунде. — Я решил, что прямой и честный ответ лучше всяких намеков и недоговоренностей.
Майк недоверчиво посмотрел на меня:
— Меня? Нокаутировали? Чушь какая-то. Не может этого быть!
— Может, Майк, может, — заверил я, ожидая, что он поведет себя, как все боксеры, очухавшиеся после первого в своей жизни нокаута. Обычно они либо по-женски ревут, либо снова грохаются в обморок. Некоторые бредят и проклинают всех и вся, а кое-кто даже рвется, не видя ничего вокруг себя, чтобы отомстить обидчику, доказать ему, себе и всему миру, что происшедшее — лишь случайность, даже ошибка. Но Майк Бреннон и здесь остался самим собой, а именно неразрешимой для меня загадкой. Почесав подбородок, он пожал плечами и цинично рассмеялся.
— Сдается мне, что старина Гэнлон оказался прав. Я действительно выдохся сильнее, чем думал. Представляешь, Стив, я даже не помню свалившего меня удара. И — занятная штука, обхохочешься — я вышел из последнего поединка без единого синяка, без единой царапины!
— Ну, теперь-то ты наконец прекратишь свои драки! — радостно воскликнула Маргарет. — Это лучшее, что могло с тобой произойти. Ты ведь обещал, что уйдешь с ринга, как только потерпишь поражение не по очкам, а нокаутом. Ты обещал, Майк!
— Что ж, дорогая, не видать нам и половины присмотренного мной особнячка, — усмехнулся Бреннон. — Но не могу же я взять свои слова обратно.
В эту минуту в комнату вновь ворвался Гэнлон.
— Стив, Майк! — зарычал он. — Неужели вы, два болвана, не поняли, что здесь дело нечисто? Майк, давай соберись и вспомни, когда ты почувствовал сонливость и вялость?
Бреннон вздрогнул:
— А ведь ты прав, Спайк. Подожди-ка. Слабость я ощутил, поднимаясь на ринг по лестнице. Затем я стал засыпать, потом очнулся, когда судья подозвал нас… Хорошо помню, как горели глаза Костигана.
Так, а потом, уже возвращаясь в угол, я почувствовал себя сонным и пьяным одновременно. Смутно помню, как вышел на середину ринга после гонга, помню, что видел Костигана словно в тумане. Потом его удар обрушился на меня, будто молоток, и я проснулся. За несколько секунд, начав драться в полную силу, я отправил его в нокдаун. А потом… вот, пожалуй, и все. Больше я ничего не помню, очнулся я уже здесь.
— Еще бы, — усмехнулся Гэнлон. — Ты вырубился еще до того, как Костиган дал тебе по зубам. Не нужно быть боксером, чтобы свалить тебя. И ребенок управился бы.
— Подсыпали-таки что-то, — зло прохрипел я и попытался прикинуть, кто мог это сделать. — Так, первая версия — поклонники Костигана, но вряд ли. Скорее, те, кто поставил на него в этом поединке. Может быть, и администрация зала, хотя…
— Да погоди ты! — оборвал меня Спайк. — Наш Бреннон был выведен из боя тем человеком, на которого ты и в жизни не подумаешь. Пока вы тут выясняли детали хронологии, я на свой страх и риск взял на себя работу следователя. Слушай, Майк, перед тем как выйти из раздевалки, что ты сделал? Напоминаю: ты выпил маленькую чашечку чая, да? Ага, вспомнил! Несколько странный элемент подготовки к серьезному бою, правда? Совсем не в твоем духе. И все-таки ты согласился выпить этот чертов чай. Спрашивается: ради чего? Разумеется, чтобы сделать приятное кое-кому из здесь присутствующих…
Маргарет незаметно забилась куда-то в угол. Майк забеспокоился не на шутку.
— Но, Спайк, — он попытался оттянуть неизбежную развязку, — ведь Маргарет сама приготовила этот чай. Сама, лично…
— Да, да! И она сама, лично подсыпала в него снотворное! Майк, она сама обрекла тебя на поражение!
* * *Мы втроем посмотрели на испуганно сжавшуюся девушку. Нечто вроде удивления и даже восхищения почувствовал я в себе. Однако в глазах Гэнлона застыл гнев, а во взгляде Майка — острая боль.
— Маргарет, зачем ты это сделала? — бесцветным голосом спросил Майк. — Я ведь мог выиграть…
— Да, мог! — отчаянно воскликнула она. — Но после того, как Костиган изуродовал бы тебя на всю жизнь! Да, это я подсыпала в чай снотворное. Это из-за меня он нокаутировал тебя. Теперь тебе нет смысла возвращаться на ринг, потому что ты перестал быть козырным тузом. Теперь на твои бои не будут ломиться толпы, как раньше. Для меня жизнь стала пыткой с тех пор, как я увидела тебя без сознания после боя со Слэйдом. А ты смеялся надо мной. Все, теперь тебе придется завязать с боксом. Ты выходишь из игры в здравом уме — это все, что меня заботит. Я спасла тебя от твоей безумной жадности и жестокой гордыни. Можешь ударить меня, можешь убить — я все равно считаю, что поступила правильно.
С минуту она напряженно стояла перед нами, сжав свои маленькие кулачки. Поскольку никто не проронил ни слова, ее напор и энергия улетучились. Сгорбившись, она медленно, словно на ватных ногах, направилась к дверям. Шаль, лежавшая на ее плечах, соскользнула на пол, и под ней открылось простенькое льняное платье — скорее всего, униформа ресторанных служащих. Майк, словно выйдя из транса, спросил ее:
