Олег Рой - Испытание страхом
– Какие вы все-таки нелюбопытные, – усмехнулся Лорд. – Но ты попал пальцем в небо, Августу действительно сорок пять. Он родился в две тысячи четырнадцатом, в августе, через полгода после Макса… ну, вы не знаете, кто такой Макс, да и не важно. А важно то, что в том же году, в ночь со второго на третье мая, Лев Ройзельман был арестован по обвинению в… – На лице Лорда появилось выражение отвращения. – Бесчеловечных опытах. «Сдал» его властям собственный учитель и друг, которому Лев доверял, как самому себе, которому искренне хотел помочь и помог…
Взгляд Лорда стал рассеянным, он словно смотрел сквозь нас в то прошлое, о котором говорил. Внезапно я поняла, что для него это очень личная история. Для Лорда Ройзельман был не просто учителем или кумиром – он являлся близким ему человеком. Отец? По возрасту вроде бы подходит, да и внешне между ними имеется определенное сходство…
– Шесть месяцев Ройзельман провел за решеткой, – продолжил Лорд. – Вышел он настоящим изгоем. С трудом сумел получить работу. От него все отвернулись, особенно те, кто был ему чем-то обязан. Особенно они… именно потому он и потерял из виду второго…
– Вы хотите сказать, что Август – ребенок R? – спросила я. Лорд посмотрел на меня с интересом:
– Не совсем. Его отец… с ним Ройзельман связывал большие надежды, и отчасти эти надежды оправдались, намного позже. Отец Августа был влиятельным, богатым и глубоко несчастным. Он всю свою жизнь добивался положения в обществе, а когда добился, понял, что жизни осталось всего ничего. Тогда мужчина постарался прожить остаток жизни, как говорится, полной грудью. Женился на молодой красавице, победительнице какого-то конкурса красоты. Он очень хотел сына и наследника, но что-то не получалось, и тогда он обратился ко… он обратился к Ройзельману. Тот, хоть и был молод, уже успел засветиться как раз в вопросах практической репродуктологии.
Исследуя половые клетки Гарри и его жены, Ройзельман обнаружил интересный эффект – яйцеклетка молодой женщины отторгала семя ее мужа, словно вирус. Срабатывала иммунная система, сам организм работал, как противозачаточное средство. Ройзельман решил проблему, но в качестве… скажем так, моральной оплаты, позволил себе внести некоторые изменения в геном будущего ребенка. Он не знал, получится ли у него с Максом, нормально ли сработает его ноу-хау, и решил подстраховаться.
Но за то время, что Ройзельман был в тюрьме, произошло слишком многое. Гарри застукал свою беременную жену во время «развлечений» с пилотом своего «Оспрея», выгнал ее из дому и развелся с ней. Он платил женщине неплохие алименты, не по решению суда, а сам – поскольку ребенок носил его ДНК… отчасти. Он оплатил образование своего сына, но когда захотел с ним встретиться, тот ответил отказом. А я… я думаю, что мать Августа настроила сына против его отца. Что до Ройзельмана, тот следил за Августом до самого Года Кометы. Потом ему стало не до него. А потом он умер.
Кадык Лорда судорожно вздрогнул, словно он сдерживал бронхиальный кашель:
– Я заметил Олгу случайно. Сначала обратил внимание на творчество ее отца – он не только мастерски вскрывал подковёрные игры неоконов, но и консультировал фильм о Ройзельмане, который снял Хэрингтон. Я попытался с ним встретиться, но он все время был в разъездах, а после и вовсе пропал. Зато я увидел Олгу и сразу понял – она из наших…
– Из наших? – спросил Призрак. – Са… простите, Лорд, можно задать вам вопрос?
– Боже, Призрак, какой ты деликатный! – улыбнулся Лорд. – Тебя кто-то покусал? Задавай, конечно, о чем речь.
– Вы тоже из детей R? – в лоб спросил Призрак.
– А сам как думаешь? – улыбнулся Лорд. – Впрочем, любая твоя догадка будет далека от правды. Скажем так, я действительно имею отношение к Проекту Ройзельмана. Но я немного больше, чем ребенок R. Тем не менее у меня и у вас одна ДНК, или, как говорили в старину, мы с вами одной крови. Так что мой ответ – да.
– Cazzo non e chiaro, – проворчал Призрак. – Как и не спрашивал.
– Не ищи простых ответов, figlio mio, – снисходительно заметил Лорд. – Простые ответы у попов, а в жизни всегда все сложно, piccolo stronzo. Фредди, что ты хотел спросить?
Мой молчаливый гигант нерешительно взглянул почему-то на меня, словно ища поддержки. Я тихонько сжала пальцами его ладонь.
– Сэр, вы говорили, что дадите Льдинке новые руки и ноги, – сказал он. – Но ведь они все равно будут чужими, правильно? Вы видите в нас сверхлюдей, но мы еще не стали ими. Мы пока еще простые подростки. Леди Лед сильная, но я хорошо знаю, как это – быть без ног. Я помню. Я хорошо помню, как когда-то Апистия спасала мои ноги. Это было похоже на чудо. Потому я верю, что вы сможете вернуть Льдинке утраченное. Но каково ей будет до этого?
– Никаково, – пожал плечами Лорд. – Мы продержим ее в коме до приживления. Но отчасти ты прав. У нее может быть шок, когда она узнает, – а узнает она обязательно. Вообще-то, я ничего не имею против шока, но девочке и так досталось. Она выглядит крепкой, но ломаются даже самые сильные. Что ты предлагаешь?
– Мы должны быть рядом с ней, – ответил Фредди.
– Согласен, – кивнул Лорд. – Вам предстоит пройти несколько тренировок, после чего ваша цепочка полетит на «Левиафан» в числе первых.
– Этого мало, – сказал Призрак. – Скажите, Лорд, а что представляют собой эти протезы?
– Хочешь посмотреть? – улыбнулся Лорд. Призрак кивнул. Лорд тут же сбросил пиджак и протянул его Призраку: – тогда подержи. Впечатлительных попрошу отвернуться.
Он стащил с себя водолазку, передав ее Призраку, и остался обнаженным до пояса. Я засмотрелась, и, должно быть, не я одна – у Лорда было не по годам прекрасное, очень гармоничное тело. Я даже, по-моему, покраснела – мне стало стыдно за такой откровенный интерес.
– Правда, хорошее тело? – подлил масла в огонь Лорд. – Совершенное произведение искусства… с кучей сюрпризов внутри.
Внезапно из промежутков между костяшками пальцев Лорда появились тонкие лезвия, длиной с полметра. Появились и моментально скрылись.
– …например, вот таких. Прям как у моего любимого героя детства, на фильмы о котором я сбегал из… не важно.
Он взял себя за запястье и, внезапно, резко повернул его по часовой стрелке, так, что рука до локтя с тонким хрустом оторвалась. Дария ойкнула, я, кажется, тоже. Из девочек спокойствие сохранила одна Куинни.
– Но тело – только орудие, боевая машина для человеческого мозга. Ты знаешь, Призрак, что в машине иногда надо менять детали, даже если они вполне исправны. Просто для того, чтобы улучшить ее характеристики. Возьми, подержи, – и Лорд протянул Призраку свою руку.
Сохраняя внешнее спокойствие, Призрак взял руку Лорда… и едва не уронил:
– Но она же теплая, как живая!
– А кто тебе сказал, что она мертвая? – широко улыбнулся Лорд. – Срок службы этого тела – четверть тысячелетия, вне зависимости от того, разделено оно на части или функционирует в комплексе…
– Я хочу такой протез для себя, – необычно медленно сказал Призрак.
Кажется, удивился даже Лорд:
– В смысле? У тебя руки-ноги вроде бы в порядке…
– Я хочу себе эту pacco… – повторил Призрак. – Простите, сэр, я имел в виду, что хочу поменять свою руку на такую же.
– Потому, что сочувствуешь Льдинке? – уточнил Лорд с подозрением в голосе.
– Нет, – ответил Призрак. – Всегда мечтал иметь руку, которую можно на ночь спрятать в тумбочку. Да и лезвия в хозяйстве пригодятся.
КуинниЧто я почувствовала? Врать не стану, без ревности не обошлось. Все-таки когда тот, кого ты уже считаешь своим парнем, готов отдать руку для другой девушки – это невольно дает повод для ревности.
Но моя ревность, не успев родиться, задохнулась под давлением более сильного чувства – гордости. С той ночи, когда я доверила Призраку быть моим проводником, моим страховочным канатом в путешествии, из которого люди, как правило, не возвращаются, между нами установилась связь. Я чувствовала то, что чувствует он в эту минуту. Не могу не признать, Призрак та еще врушка – он очень часто весел, когда грустит или серьезен, когда в душе хихикает и куражится. Как тот валет с карты, двойственный, но не в плохом, а в хорошем смысле этого слова.
И я чувствовала, как тяжело далось ему это решение. Можно сколько угодно уверять себя, что «новая рука будет лучше старой», но наверняка ты этого не знаешь, и выбор состоит между своей рукой и абстрактной модернизированной.
В наше время имплантаты не то чтобы обычны, но и не в диковину, как раньше, но одно дело – добавить себе компьютер в голову, как Джинн, или усилители мышц, как многие спортсмены, и совсем другое – полностью заменить свою плоть на что-то чужое. Призраку было страшно, я чувствовала это. И чувствовала, как он борется со своим страхом.
Я коснулась его одновременно на всех уровнях – и физически, захватив ладонью его ладонь, как получасом раньше, когда он спорил с Апистией, и на уровне, на котором между нами была та самая незримая связь. Я поняла, что он это почувствовал. Он обернулся ко мне и подмигнул:
