Вершины и пропасти - Софья Валерьевна Ролдугина
Бездельничает только Дёран; откинув длинные волосы назад, он лениво перебирает струны, посматривает по сторонам, наблюдая за всеми, – и, конечно, первым замечает припозднившегося гостя.
– Друг Сэрим, – говорит он, улыбаясь так, словно вот-вот скажет гадость. – А я думал, что мы тебя уже не дождёмся. Или дождёмся тогда, когда молодые супруги станут уже немолодыми.
Фогарта на слове «супруги» краснеет до ушей и едва не роняет очередное блюдо, выплывающее из подпола; Сидше молчит, но уголки губ у него подрагивают, словно он силится сохранить серьёзное выражение.
– Да как же я мог не прийти, друг Дёран? – вопрошает Сэрим, округлив глаза. – Как же молодые супруги – да без моих любовных советов?
– Твоих-то? – притворно удивляется Дёран и трогает самую тонкую струну; она отзывается потешным дребезжанием. – С чего бы? В любви ты не разбираешься, только ворчишь, как старый дед.
Сэрим оскорбляется притворно, всплёскивает руками:
– Я-то? Да я во всём хорош, за что ни возьмусь! И в советах, и, кхм-кхм, в постели!
– Сложи об этом песню, – советует Дёран кротко.
Сказать по правде, Сэриму хочется за это его поколотить, даром что старый друг.
За перепалкой становится весело, шумно, живо; стол начинают накрывать вдвое быстрее. Наконец, когда все расселись и утолили первый голод, приходит время обмениваться новостями, и тут-то Сэрим никак не может ударить в грязь лицом.
– На севере, – говорит он важно, – всё мирно. Кимень-гору, правда, изредка потряхивает, но там за ней следят. Телор говорит, что нового раскола не будет, а я ему верю… А главная весть, знаете, какая? Наместник востока, Кальв-Оглобля, жену себе нашёл. Ну, он-то сам, как помните, во. – И Сэрим машет рукой где-то у себя над макушкой. – А жена у него – во. – Он опускает руку к самому полу. – И, представьте, ещё большая зануда, чем он!
Сэрим рассказывает о школе, которую всё-таки обустроил на севере Телор; о том, как верный его соратник, Киар Ар-ишим, договорился, чтоб кое-кто из цеха в Шимре приехал им помочь; о том, как Иллейд – способность управлять морт так и не вернулась к ней в полной мере – вступила в дружину матери. Зита, вдова прежнего лорги, сперва осталась с сыном, а затем тоже отправилась в Белую Хродду и там, при школе, помогает присматривать за детьми.
Новый лорга, Мирра, пользуется почётом; находятся время от времени люди, которые бросают ему вызов, но никто пока и двух минут против него на поле боя не продержался. Недавно он побывал на свадьбе у брата, однако сам обзаводиться женой не спешит, а тех воевод, которые уж слишком настойчиво сватают ему своих дочерей или внучек, сам вызывает на поединок и гоняет по полю до тех пор, покуда они не запросят пощады.
– Правда, – усмехается Сэрим, – Мирра от этих брачных предложений так уже устал, что недавно начал всех просителей сперва посылать к своему советнику. Ну, рыжему тому, Иалламу-южанину. Тот, прямо скажем, не рад, но что поделать? Государево слово – закон… А как на юге дела?
Дёран, услышав вопрос, отодвигает от себя блюдо и подтягивает поближе семиструнку – привык рассказывать истории под перебор струн.
– На юге всё мирно, – говорит он с улыбкой. – Война утихла; даже те города, что поначалу не смирились с победой храма и отказались освобождать рабов, ныне постепенно сдаются и принимают новые законы. Сама Вещая Унна их не торопит, понимает, что одно дело – написать закон и совсем другое – изменить уклад. Но есть у неё верные союзники! Вот, к примеру, рагди Ачир из Кашима, города, который из притона работорговцев медленно, но верно, становится городом ремесленников… Но больше всего помогает Унне то, что ходят в народе слухи: мол, к тем городам, где рабства нынче нет, возвращается вода! И правда ведь. Кашим-то нынче зелёный, чисто сад, а мимо – не поверите – протекает река. Храм говорит, что это сами Ветра явили такое чудо… – добавляет он, скромно опуская взгляд, и улыбается лукаво. – Но не мне, простому страннику, об этом судить.
Сэрим не может удержаться и фыркает: он-то, хоть и пропадает теперь всё время на севере, знает прекрасно, отчего его старинный друг Дёран все три года не покидает пустыню и бродит от оазиса к оазису.
Сам Дёран, конечно, не сознается ни за что.
Потом говорят о многом, о разном. О том, что Рейна делает успехи в учении и собирается на год-другой пойти в дружину под началом Эсхейд – отточить навыки, защищая с другими кимортами перевалы Белых гор. О том, что на дальнем-дальнем юге, туда, куда даже караваны исследователей не добираются, стали видеть странных чудовищ – каждое размером с дворец ишмы. О том, что злые бури и губительные вихри на западе в последний год стали немного потише, и в ясные дни видно иногда у горизонта дивные сверкающие башни…
– Вот туда бы я отправился, – говорит неожиданно Алаойш. Отпивает из чаши золотое вино, щурится довольно – чисто змей, хитрый и терпеливый. – Уж больно интересно, что там, за пределом изведанных земель. Вот только Рейну обучу до конца. И придумаю, что Кимень-горой и озером Арирамар делать, чтоб трясло пореже… Ну да в цехе обещали помочь. Если соберусь на запад, поедешь со мной? – спрашивает он, оборачиваясь.
– Поеду, – соглашается Тайра легко; глаза у неё счастливые. – Брата вот только оженю, а то что-то он, дурень, оробел, третий год возлюбленную обхаживает, а признаться никак не решится… А ты что делать станешь? – оборачивается она к Фогарте. – Не скучно тебе здесь после долгих странствий? Я-то сама, признаюсь, подолгу под крышей ночевать не могу…
Фогарта улыбается; на щеках у неё ямочки, нос – в конопушках.
На взгляд Сэрима – редкая красавица.
– Да пока не скучно, – отвечает она. – Думаю, ещё год-другой поживу здесь точно, как раз книгу допишу. Знаешь какую? «О садхамах, о чудесах и о природе людей». Только я вот всё пишу, а она не кончается и не кончается, – добавляет она виновато. Сидше смеётся беззвучно, обнимает её за талию и целует в висок. – А потом… Кто знает? Мир велик – и открыт на все стороны.
Сэрим важно кивает – и поднимает чашу, соглашаясь. Уж с этим он спорить не станет: мир и вправду велик.
И полон чудес.
Приложение
Áйка – кисло-сладкая крупная ягода конической формы, растёт на
